Принц Смарагд, или тайна клыка Валдагора
Луна огромным кроваво-красным диском повисла над моей кудлатой головой. Ее холодное сияние проникало в мой мозг, мои жилы, мою душу, заставляя вновь и вновь, безнадежно задрав голову ввысь, выть на ночное светило. И я выл. Выл бесконечно, так же бесконечно, как Баллаурский океан несет свои воды к берегам Виригия. А потом я, словно захлебываясь своим воем, начинал хрипеть, скулить. Ветер бил мне в приоткрытую пасть пронизывающими сквозняками со снегом и льдышками. Я закрывал глаза от бессилия и голода и снова выл.
В животе неприятно урчало. Я готов был согласиться на ужин из жалкого крэтса, но даже крэтсы будто исчезли из земель Великих драконов. Во времена обильной пищи мы, Валдагоры, никогда не приближаемся к жилищам людей, но лютые морозы заставляют нас идти на отчаянные поступки. Мы, волки, словно теряем в такую пору свое благородство и превращаемся в обычных шакалов. В такое время выбирать не приходится: мы не гребуем питаться даже падалью.
Моя волчица-мать назвала меня Смарагдом. Так люди исстари называли изумруд. Дело в том, что у большинства волков глаза имеют золотисто-желтый окрас, у некоторых представителей моего семейства бывают голубые глаза, а я же - обладатель уникальной изумрудной радужки глаз. С детства мать твердила мне, что я - особый. Но мой юношеский максимализм подвергал сомнению все ее нравоучения. Да и как поверить во что-то особенное, когда от голода мутится разум и сворачивает желудок? В такие моменты валдагорам совсем не до лирики.
В такое же холодное время года погибла моя мать, седовласая волчица. Нас было трое волчат, но оба моих брата перестали дышать от голода и холода. Смерть уже наклонилась и надо мной. Я грыз пустые груди своей матери, но это мне не давало желанной еды. Силы мои таяли. И тогда моя мать отправилась к людям на поиски пищи, еле передвигая тощими лапами в снегу и волоча по высоким сугробам пустые, искусанные мной в кровь груди. Это было безумием. Запах крови привлек внимание охотничьих собак.
Я слышал жалостливые всхлипы умирающей матери. Из-за заснеженных кустов я видел, как на единороге подъехал егерь Васлав, стреножил ездовое животное и не спеша отогнал в сторону от моей матери визгливых собак.
— Загрызли насмерть! — подытожил человек и стал рассматривать тело волчицы. Егерь обратил внимание, что груди у волчицы были искусаны. — Значит, был окот и, возможно, волчата и выжили.
Он свистнул и по его команде псы стали искать меня. Я прижал уши и буквально погрузился в сугроб в надежде спрятаться от собачьего нюха, но это мне не помогло. Через минуту егерь весело отряхивал меня от снега и посмеивался в бороду:
— Ну что, волчонок, будешь жить у меня?
Мои лапы обмякли, да и сам я сейчас походил на тряпичную куклу. Моих сил хватило только на то, чтобы схватить в зубы амулет — клык Валдагора, который мать использовала как игрушку для нас, детворы.
— Какой же ты зеленоглазый! — Васлав так звонко рассмеялся на весь лес, что с ветвей многовековых елей посыпалось снежное серебро, а спящая роха взметнулась к небесам, — Назову-ка я тебя Изумрудом!
Я заскулил, видя, как жалкую плоть моей матери разрывают на части голодные собаки, но сил противостоять бешеной своре у меня не было, поэтому я покорно согласился ехать на загривке единорога — подальше от смерти матери и братьев. Я согласился на рабство — лишь бы выжить.
❈ ═══════❖═══════ ❈
Зима выдалась на редкость снежной. Прыгая, я буквально с головой погружался в пушистые сугробы. Васлав посмеивался надо мной, его забавляло, как я то и дело выныривал из огромных сугробов, а потом я начинал кругами бегать за своим хвостом, придавливая снежные горы к земле. Так образовывались словно волшебные магические круги на снегу.
— Некромант такую живопись оценил бы, — шутил хозяин, а я смотрел на прекрасный мир изумрудными глазами, полными тоски по матери.
Иногда мне казалось, что мать бледным призраком скользит по небесам, умывает своим горячим языком мои пушистые щеки. А потом я просыпался и видел над головой всего лишь звездное небо.
Но однажды холода отступили. Проснувшись, я вдруг увидел юркую запятнашку, греющуюся под нежными лучами весеннего Мирроу. В этот момент капли с деревьев звонко упали мне на нос. Стало щекотно. И я громко чихнул на весь лес. Испуганная запятнашка бойко юркнула под камень, а я еще долго с интересом рыл под камнем. Моя забавная мордашка была вся в земле.
— Ну и дурааааашка! — протягивал егерь, тормоша меня за загривок. Я рычал, пытался схватить в зубы его теплую ладонь. Он отталкивал меня, и я кубарем катился в овраг, распугивая других запятнашек. Жучки плавно разбегались в разные стороны, напоминая мне следы моей матери, когда та хотела увести опасность подальше от своего выводка.
Весну сменило лето, а лето — осень. Постепенно Шуарский лес поредел. Мне нравилось прыгать в ворохах осенней листвы. Иногда егерь брал меня на охоту. Я, ручной волк, стал фаворитом в его своре собак, так как безошибочно находил стаю радужных рох, стада тувров, ценные яйца птицы Гур. Мой нюх был острее нюха самой лучшей гончей. Я искренне полюбил своего хозяина, ведь своих родных родителей я почти не знал. Я выслеживал легко дичь или умел ждать свою жертву, затаившись в лоне высоких дубрав. А по вечерам я лежал на шкуре убитого пхадда у камина и смотрел, как огонь прыгает по хворосту, потрескивая сухим валежником. На шее у меня всегда висел амулет — клык Валдагора как память об умершей матери.
Мой хозяин в такие моменты сидел в кресле, вытянув ноги поближе к огню, и курил. Я не любил запах табака. Такой запах словно разъедал мой нюх, проникая в желудок, мозг, во все мое существо. Я отворачивался от хозяина, пытаясь спастись от клубов табачного дыма, но это не помогало: жилище лесника табаком было пропитано насквозь.
— Что? Не нравится? — угрюмо спрашивал Васлав, и какая-то затаенная злоба слышалась в его охрипшем голосе.
А затем снова и снова хозяин наливал в деревянную кружку из бочонка какой-то пенистый напиток. И вновь он закуривал, кидая в меня потухшие бычки. Мне это не нравилось еще больше запаха табака. И я недовольно рычал. Однажды бычок вспыхнул и шкура пхадда загорелась. К счастью, мне удалось лапами забить пожар, правда от ожогов я хромал около недели.
— Ты — моя игрушка! — кричал егерь, размахивая двустволкой перед моим носом. Я смотрел на него исподлобья. Я знал, что мой взгляд вселяет ужас в Васлава. Охотник, не выдержав мой взгляд, кидал ружье на пол и заваливался спать на печку.
Я не чувствовал себя рабом. Я знал, что рано или поздно меня позовет лес и я уйду.
Как-то я сбежал от хозяина, но собаки меня нашли. С тех пор Васлав посадил меня на массивную металлическую цепь во дворе дома. Я вспоминал теплые и уютные времена у камина и выл на луну.
— Замолчи! — кричал хозяин, выйдя на крыльцо и держа ружье в руках. А я не мог остановиться — выл и выл, пока лесник не начинал стрелять в воздух.
Как-то из окраины тихой степи ночью к нам приехал староста Чурай. Спешившись с беронского тигра, староста близко подошел ко мне и захотел погладить по голове. Я оскалился.
— Валдагор? — удивился Чурай. — Так вот кто своим воем пугает нашу скотину.
На крыльце появился Васлав.
— Убей его, пока он не убил нас! — приказал староста, небрежно указывая на меня.
Васлав зашел в дом и вышел, неся в руках двустволку и начиная целиться в меня на ходу.
Вдруг мой амулет засиял таинственным светом. Призрак моей матери повис в воздухе и заговорил человеческим языком:
— Васлав, Чурай! Не убивайте моего сына. Это не простой волк! Это — принц Смарагд, последний повелитель земель валдагоров. Несколько сотен лет назад мир Фэо был населен не только людьми и магмарами, но и мауринами, зарлогами и валдагорами. Но маурины и зарлоги заключили тайный союз и изгнали валдагоров. С тех пор мы утратили способность говорить, воевать, бороться за свою свободу. Это не просто клык Валдагора — это ключ от портала в утраченный некогда мир. Много лет назад отец Смарагда спрятал свой народ в Шуарском лесу, но случилось непредвиденное: мы стали дичать. Холод и голод стали затмевать разум валдагоров. И однажды дикая стая волков окружила своего царя.
— Ты нас привел в капкан! Мы умрем здесь от голода и холода! — кричала обезумевшая стая.
— Мы спасемся, — говорил белоснежный волк.
— Нет, мы обречены! — волки плотным кольцом стали сжимать своего вожака.
Через мгновение ока голодная свора кинулась на вожака, раздирая в клочья его тело. Словно жалкие шакалы, волки кусали горячую плоть, теплая кровь текла по их довольным мордам. А потом стая разбежалась, увидев следы своего преступления. Только горячее сердце вожака продолжало биться на окровавленном снегу. И тогда какой-то волчонок, трусливо поджав хвост, подбежал к сердцу царя и раздавил. Сердце рассыпалось на мириады огненных искр.
Боясь, что меня тоже убьют, я бросилась в глубину Шуарского леса. Там я родила трех волчат. Двое из них погибли, но принц выжил. Теперь у моего сына — особая миссия: спасти свой народ.
Волчица до земли поклонилась Ваславу:
— Лесник, отпусти моего сына!
Васлав близко подошел ко мне и пристально посмотрел мне в глаза:
— Надо же, волчонок оказался непростым валдагором.
А затем лесник посмотрел в глаза волчице:
— А как мне знать, что ты — не мое наваждение?
— Давай тебя ущипну! — предложил Ваславу Чурай.
— Ты тоже это видишь и слышишь? — задумчиво почесывая свою бороду, Васлав обратился к гостю.
— Вроде да, — неуверенно ответил староста.
Егерь прицелился в меня. Я зарычал, готовый броситься на человека и зная, что массивная цепь мне это сделать не позволит. Я смотрел исподлобья на своего хозяина. Убьет?
Ружье выстрелило. Когда дым рассеялся, на моей шее болтался кусок цепи. Мощными прыжками я бежал за горизонт, где должен был найти пещеру-портал в мир своего народа. Повалил обильный снег. Метель усиливалась, заметая все пути-дороги, пряча знакомые запахи и скрывая в своем гневе луну. Но скрывая и меня — волка-беглеца. Я бежал от рабства, унося в своем сердце добрую память о теплых минутах у тихого камина. Сейчас надо мной не было более хозяина. Чутье волка мне подсказывало, что к утру метель уляжется и найти заветную пещеру станет проще. А рядом со мной скользило четыре призрака: мать, отец и два брата. Я верил, что наступит время и я как-нибудь смогу вызволить свой народ из мира теней. Ведь я — принц Смарагд, а изумрудные глаза никогда не ошибаются и не обманывают.
