«В собственном соку» (Прием работ)

Миллионы дорог исходила в азартной, пленительной дымке —
Мне хотелось прочувствовать волю на тернистом, окольном пути
Под драконьим крылом и в неравном с судьбой поединке.
Я велела Дракону: “Выше облака смело взлети!”

Поклонился Дракон, задышав перламутром кровавым,
Чешуя заблестела от предутренней лунной росы.
И упала Заря в чуть примятые тиграми травы,
Где Вольготных лугов расплескался атлас бирюзы.

Заполошными тропами, в петлях дорог я скиталась,
Вулканических недр тайны звали в иные шатры.
Поклонился Дракон. И доспехов коснулись усталость
И отсветы июльской, полынной, свинцовой жары.

Мне хотелось полёта, почувствовать плёс у Заставы,
Где ласкает песок васильковая гулкая синь,
Но вокруг — суховей и пожухлые знойные травы.
Правда, в огненных реках серебрятся порой караси.

Загребать бы полуденный жар, но чужими руками…
Только я в сером пепле Вулкана наивно искала себя.
Упаду альбатросом на влажный, замшелый чуть камень,
Чтобы видеть, как чайки с обрыва над бездной летят.

Все ж алкала душа плодоносных садов и желаний,
Повей-тра́вы с драконовой кровью как дар вознесла,
И коснулась богиня своей плодородия дланью,
Взяв зарок, что не буду с исчадием зла.

Аладеи в боях приходил светлый образ на диво,
И дыханье дракона спасало надежды не раз.
Но явился вдруг бог, мертвый, черный, строптивый,
И оковами смерти сдавил ловкача без прикрас.

И тогда поменяла Мирро́у на скверную силу,
Свет живой — на каленый металл с сущим злом…
И летит тень Дракона над жгучим бескрайним Хаиром
И касается стана могучим драконьим крылом.

Сухоцветы осыпались наземь от поступи зорбов,
Чуть лениво струится в изгибах из магмы поток.
И элланов вдали слышен звон — вороных, чистокровных.
Я вернусь к Аладее, но дайте спасительный срок!

Я вернусь к алтарю из шиповника, дикого хмеля,
Отрекусь от проклятий вселенского душного зла.
Небеса надо мной так не зря всей душой пламенели
При касаньи на взлёт Стриагорна крыла.

Небеса отражались в клокочущей пенистой лаве,
А я крепла под знаком хаирских пещер.
Даже вечер огнём мои вены нещадно расплавил
И на плечи спустился вдруг пепельно-сер.

Не сломалась, окрепла, хотя иногда и тоскую
По лазурным просторам, где ки́пень прибоя дрожит,
Но окраину вижу в бурьяне что песню степную
И стога пряных трав, свежескошенной в сумраке ржи…

И в соку, своём собственном, эго своё укрощала
Средь побед, что вкус горечи едкой несли…
Некросфодель расцвел в звуках затхлого чёрного бала,
Где Леврету на сделку со смертью в веках обрекли.

А чертоги манили ковцами и жаждой наживы,
Погребальных монет привлекал расхитителей звон.
Убивали мы тех, кто живой, но в проклятьях не живы,
Чтоб прочувствовать нежити желчный поклон.

Перевалы судьбы, репутаций, сражений бывалых,
Наледь Снежного эха морозных иных берегов,
Пляски Ге́ланфов… И угрюмые серые скалы —
Это дикое счастье драконьих незримых оков;

Это то, что зовется романтикой бурь и сражений
И чего не хватает пред тем, как сорваться в обрыв.
Вот драконы летят, распахнув крылья-тени
И дыханье своё моему навсегда подарив.

Иногда я вступаю на берег угаснувших радуг
И бреду босиком по прибрежной росистой траве,
Чтоб предаться Мирроу тревожным осенним закатам
И забыть в раскаленных зыбучих песках суховей…

Хищное имя дано ей с рожденья,
Прыгает ловко и масса умений,
Хитро посмотрит, коварно подступит,
Взмах Вакидзаси — вражину разрубит!

Чует врага, кровь ее возбуждает,
Бескомпромиссно на вас нападает,
С грацией кошки крадётся к добыче,
Бездна в глазах, иногда безразличье...

Полон рюкзак неприятных сюрпризов,
Зла как химера, немного капризна,
Мало друзей, те, что есть, все надежны,
Душу порвет всем за них неотложно.

Тенью скользнет между троп неприметно,
Плетью стегнет по спине незаметно,
Пагубой, порчей задушит нахалов,
Ядра повесит, раз этого мало.

Свистом змеи призовет альканору,
Вопли проклятий дают ей задору,
Вечером маску безумную снимет,
Всем, кого любит, подарочков кинет..)

Сквозь туманное небо лучи Мирро́у пробивались,
Мне хотелось покоя, и запаха скошенных трав,
Чтоб напевом простым трели птиц вокруг раздавались,
И дыхание ветра потоком неслось из далеких дубрав.

Я пыталась забыть про жестокость, кровавые битвы,
Не касаться мечей, что разили врагов наповал,
И не помнить минуты, когда, читая молитвы
Пыталась простить всех тех, кто меня предавал.

Улыбнувшись, мечтательно вспомнила первую встречу
С человеком, с которым бежали потом к алтарю,
А Лангри наш союз двух сердец скрепила навечно,
И в Лазурной лагуне мы встретили вместе зарю.

Вспоминала все строки стихов, что писала душою,
Словно крылья меня уносили, ветрам вопреки,
Где мечты укрывали соленой морскою волною,
Смывая сгоревшие страхи, как угольки.

Но судьба яркой вспышкой вновь о себе заявила,
Диким всплеском эмоций явила звериный оскал,
И Шеара с небес звездным ликом меня ослепила —
Небесный дворец пред глазами в дымке предстал.

"Не забыла, боец, надеюсь, свое ты призвание?
Велт тебе даровал свою школу магии — Свет,
Так ступай на Плато́, и используй его заклинание,
Это воля моя — Великой богини, выбора нет!

Эрифариус ждет, взбирайся на мощную спину,
Пыль с доспехов смахни, крепче держись за крыла,
И не бойся, в бою никогда тебя не покину,
Как вернешься, ждут тебя почести, слава, хвала!"

Слезы горечи кожу до боли огнем обжигали,
Но привычно рука обхватила меча рукоять,
Все мечты о покое как сон в пылу исчезали,
Только кровь стучала в висках: "Иди побеждать!"

В опустевших глазах — серый пепел былых ожиданий,
Вдалеке где-то слышится шум прибрежной волны;
На застывших губах — усмешка наивных желаний,
И осколки летящей души, в зеркальные сны...

Давно дивный мир наш открылся воителя взору,
Прекрасных чудес полон, тайн и загадок каскад,
Бесстрашно встречал все преграды и, право, нет спору,
Познать он успел здесь и райские кущи, и ад.

Встречал он друзей на пути, отдавал без остатка
Себя самого, не жалея ни злата, ни сил,
Однажды, в те дни, когда воину было не сладко,
Попутчик, кручину заметив, его вопросил:

«Скажи же, герой, от чего не опустятся руки?
Откуда в тебе столько сил, чтобы рваться вперёд?
Разить столько полчищ врагов, не поникнув от скуки,
И в день изо дня собираться всё в новый поход»

Ответ поразил прямо в сердце соратника «Зверя»,
Тот молвил ему с распростёртою настежь душой:
«Мой друг, для меня самой страшною будет потеря,
Коль Фэо родимый утрачу, утрачу покой.

Пусть тысячи схваток прошли, сотни сумок пожатых
Растений, что в поле косил я, уже за спиной,
Пускай затупился топор, и потрескались латы,
И думать не смел никогда о судьбе я иной!

Нет большей услады для глаз, чем у Фэо просторы,
Горячая битва всё так же по сердцу мне жжёт,
И смело готов пересечь я все реки и горы,
Лишь только Дамирус объявит всем новый поход»

По сей же вот день мир прекрасный без устали славит,
Без страха под громом мечей вознося похвалу,
Пусть знает же каждый в бою и на дальней заставе,
Что «Зверь» своей силой любви перекроет путь злу!

В начале моего пути
Страдания пришлось пройти –
Мамонт зелёный слабый
Палачам лакомая отрада.

Улыбнулась фортуна ласково,
Послала богиню прекрасную.
Она наставником мудрым
Помогла преодолеть путь трудный.

Стал я достаточно приметным.
Хотя звёзд с неба не хватаю,
С теплотой богиню вспоминаю.

Как будто где то в перепалке,
С богами он поссориться решил,
И где то грубо в перебранке,
Обидел самых старых старожил.

Кажись проклятье неудачи,
Он как питомца приручил,
Теперь не стать ему богаче,
И круче местных воротил.

В боях же всё наоборот,
Бог мил и милость проявил,
Он стан не ловит, и сам даёт,
Считай хоть где то победил.