Переулок Пересмешника. Дом №13.

Сразу оговорюсь – к написательству и нарифмячеству отношусь легкомысленно и несерьезно, со здоровой долей цинизма и юмора воспринимая собственные литературные позывы. Когда литературный зуд становится совершенно нестерпимым – чешу пересмешки в конкурсах либо просто выбрасываю начесанное куда попало.

Однако обещания надо выполнять, а мой главный враг дал за меня однажды обещание (да, да,   Pushistya [15], я все помню :) выбросить что-нибудь на почитание и поругание для последующих сравнений и расследований.
Поэтому выполняю обещанное.

Заглядывайте иногда в мою квартирку. Буду рад. Если меня нет дома – смело берите что-нибудь почитать. Хотя вряд ли здесь соберется большая библиотека. Хозяина вечно где-то носит по другим мирам.

Предупреждаю:

1. История про Фэо. Потому что именно так – она могла произойти здесь и только здесь.

2. История не про Фэо. Даже так – она не имеет вообще никакого отношения к Фэо. Эта история совсем о другом. И могла произойти в любом из миров. Или уже произошла где-то.

3. Отдельное спасибо Сунь Ли Выню за консультации по У-Син, Чжао Юаньжэню – за умную шутку. И еще кое-кому – за, хм, «вес, кариес, все дела…», откуда, собственно, это все и выросло.

Ну а коль что не так – извините, как вижу и слышу – так и перевираю. Что серьезного можно ждать от пересмешника.

Ши

« 嗜狮，誓食十狮 »
赵元任

火 Huǒ Огонь

– О чем ты задумалась, Ши? – я перекатился на спину, прикрывшись огромным шелковым покрывалом.

– Думаю - и что я в тебе нашла? – Огненно-рыжие волосы полыхали в рассеянном свете звезд, льющемся из окна, огненный взгляд лукаво пробежался по мне, даже капельки пота на изгибе девичьего плеча отливали огненным золотом.

Я с сомнением приподнял покрывало и посмотрел на себя:
– И вправду, что тут можно найти? Ни мудрости Панеоника, ни силы и мышц Берца, ни … хм, ну и не Гизедор, определенно.

Ответом мне был бросок подушки и мелодичный смех. Он огненной капелью рассыпался по спальне, прокатился волной тепла по разгоряченному телу. Я хмыкнул:
– Только не поджарь меня, Ши, я себе еще дорог в этом виде.

Пожар волос перекинулся на меня, обжигающим и сумасшедше-приятным изгибом прижался сверху:
– Хотела бы – поджарила на первом свидании. Прямо в зале.

Я расхохотался. Момент знакомства и вправду выдался на редкость нелепым. Неуемное любопытство занесло меня в небесный дворец, в сокровищницу. Пришлось постараться и провозиться с замками, но оно того стоило - взятых безделушек хватило бы на безбедную старость. Причем не только на мою, а даже моих праправнуков, буде такие появятся.

Но та же тяга к приключениям занесла меня в обеденную залу дворца, где мое внимание привлекли изящные замки на буфете. Ну, я и не смог удержаться. За замками нашлись чудесные вазочки и тарелочки, наполненные восхитительными пирожными с кремом, шоколадом и прочей россыпью сладостей. В таком виде – с пирожным в одной руке и конфетой в другой я и был, что называется, застигнут хозяйкой дворца. И не сказать, что я планировал пережить тот момент, как раз наоборот – я очень живо тогда представил себя кучкой пепла на полу из валтрейского мрамора, которую через минуту сметут перепуганные слуги дворца.

Как выяснилось, взлом сокровищницы охрана обнаружила почти сразу и разгневанная госпожа огненным вихрем пронеслась через анфиладу комнат, чтобы посмотреть на святотатство. И по дороге нашла меня, нагло поедающего ее личные запасы. Жар гнева охватил ее фигуру языками пламени, заставив сопровождавших слуг испуганно попятиться, а полыхавшие рыжей яростью глаза грозили застигнутому вору неотвратимыми и очень неприятными последствиями. В этих обстоятельствах я не придумал ничего лучшего, как:
– Божественная, Вы какие предпочитаете – с кремом или с марципаном? Я готов поделиться, чем осталось…

Несколько мгновений тишины вдруг взорвались фейерверком смеха, россыпью золотистых искорок и легким дуновением тепла. Эта теплота сопровождала нас и за небольшим ужином все из тех же сладостей, который наспех организовали озадаченные слуги. И за долгим разговором обо всем и ни о чем, когда мы бездумно прогуливались под руку по саду и огромному дворцу. Жгучим любопытством тянуло из каждого вопроса обо мне, гордый огонь проскальзывализ ее рассказов о своих владениях. А потом слова вдруг стали не нужны и осталось только пламя…

– И почему я позволяю тебе называть меня Ши? – Пламя капризно надуло губки, – Боги сжигают и за меньшее.

– Тебе не нравится? – я легкомысленно играл огнем волос, навивая рыжий локон на палец. – Ну так за окном славословий хоть отбавляй, о, Великая и Божественная Шеара.

Из распахнутого стрельчатого окна и вправду доносилось очередное «О, Прекрасная Шеара, дозволь удостоиться чести…». Влюбленные поэты, фанатики, суровые воители и безусые юнцы сплошной вереницей изо дня в день шли к дворцу восславлять, просить, восхищаться и красоваться гордостью.
Шеара скользящим движением поднялась с постели, закинула руки за голову и подошла к окну, потянувшись с гибкой кошачьей грацией. Голос за окном потрясенно смолк.

– Нет, зови меня Ши. Это непривычно и необычно… В этом есть что-то от дуновения ветра в листве и от шепота капель дождя. Мне слышится скольжение меча воина. И всплеск огненного вихря. И задумчивая прохлада каменных пещер… Хм, как много можно найти в паре звуков, – Шеара искоса взглянула на меня. – Ты нарочно вместил все это?

– Звуки – только звуки, смыслом и чувствами мы наполняем их сами, – я приподнялся на локте, любуясь рыжими изгибами.

– А чем их наполняешь ты? – Ши отвернулась от окна и с коварной улыбкой стала подкрадываться ко мне.

– Тобой, – просто сказал я и захлебнулся в обрушившейся на меня и опрокинувшей навзничь торжествующей огненной лавине.

水 Shuǐ Вода

Я стоял, облокотившись на парапет смотровой площадки дворца Шеары, и задумчиво смотрел вниз. Внизу проплывали облака, сквозь них безумно далеко виднелась земля.

Там жили люди и магмары и вели свою бесконечную войну. Там были ремесленники, создающие новые замки и пройдохи, пытающиеся их открыть. Там была, наконец, стража, которая с переменным успехом гонялась за пройдохами. Там были быстрые реки и тенистые дубравы, там было пение птиц и игры зверей. Там была бурлящая жизнь.

А здесь время будто застыло в холодной бесконечности звезд. Сколько его уже прошло – месяц? Год? Столетие? Лишь когда здесь была Шеара, время пускалось вскачь – тогда оно неслось рыжим и безумным галопом, захватывающим и безудержным.

Но Ши как раз рядом и не было. У богов свои заботы и обязанности. После огненного безумства она часто улетала, золотисто-алой кометой спеша нести волю неба для стран и народов. А я оставался в опустевшем дворце. Я тонул в этой застывшей воде времени, где ничего не происходило и не могло произойти. До следующего огненного взрыва.

Однажды на смотровую в очередной раз приземлился Эрифариус, с его спины сошла, бряцая доспехами, толпа воителей разных рангов. Люди косились на мою полуголую фигуру, замершую на краю. Перед кем мне тут рядиться в пустых комнатах? Некоторые рыцари, проходившие мимо, помедлив, вдруг поклонились. На всякий случай? Волна ледяного стыда и мутной ярости охватила меня. Меня что, принимают уже за принца–консорта*?

Я подскочил к старой ящерице и вцепился в чешуйчатую морду:
– Увези меня отсюда, слышишь? – я тряс древнего повелителя, совершенно не боясь, что ему достаточно легкого выдоха, чтобы от меня не осталось даже пепла. Но Эрифариус с невообразимой грацией медленно отстранился от меня. И молча покачал головой. Во взгляде, которым он наградил меня, была мудрость и непреклонность. И еще что-то неуловимо-тоскливое, что-то, от чего перехватило дыхание. Может быть – зависть? Я вдруг понял. Ши…

Я, стиснув зубы, отвернулся и снова подошел к краю. Время опять остановилось…

Я злился и грустил, я требовал, я настаивал отпустить меня, хоть ненадолго, в кипящий мир. Шеара не отпускала. Все разговоры на эту тему заканчивались одним – очередным сжигающим нас безумием. И я отступал. Пока отступал...

В один из дней (или ночей? – разве это играло тут хоть какую-то роль), когда я, как и всегда, задумчиво стоял на смотровой площадке, подставив обнаженную кожу порывам небесных ветров, ко мне подошла Ши. Мы молчали, глядя в бесконечность.

– Я все хотела спросить тебя – Шеара вдруг повернулась и заглянула мне в глаза. – Почему взломщик? Почему ты выбрал своим призванием чужие двери и замки? Почему не можешь остановиться и оставить закрытым то, что заперли от тебя?

Столетия знания и всеведения были в ее взгляде. К чему этот вопрос? Но я, помедлив, ответил:

– Я ведь из состоятельной семьи, Ши. Я не всегда был вором и взломщиком. У отца была обширная заморская торговля. Как-то раз к моему дню рождения отец принес золотую клетку с редкой для наших мест птицей – пересмешником. Торговые партнеры отдали дань уважения семейному празднику, – Я усмехнулся. – Наверное, в расчете на скидки.

Ши молчала, задумчиво и напряженно глядя на меня.

– Говорят, что пересмешники живут и поют в неволе. Но это был какой-то неправильный пересмешник. Видимо, был пойман взрослым. Он, нахохлившись, дни напролет сидел на жердочке и лишь иногда что-то грустно насвистывал. В одну из отлучек отца я не выдержал и открыл клетку. Замочек там был легкий, – я грустно улыбнулся.

– Сгодилась обычная булавка. Мой первый в жизни открытый замок. Пересмешник посмотрел на меня, склонив голову, что-то просвистел и вылетел в окно. Кстати, он потом поселился в нашем саду и часто радовал нас своими трелями и передразниванием любых звуков. Даже иногда залетал в комнату через открытые окна. Но никогда не оставался надолго. С той поры я решил для себя – любые запоры надо открывать.

Я замолчал, вглядываясь в детство. Ши подошла и обхватила меня сзади за плечи, теплая волна волос защекотала мне шею:

– Боги тоже не свободны. У всех у нас свои клетки. Просто моя – размером с этот мир. Когда нас послали сюда, мы упивались властью как дети. Мы срывали звезды и вздымали горы, мы поднимали народы и насылали проклятия. Мы устанавливали правила и выбивали скрижали законов. Мы попали в вечную ловушку власти и оказались связаны тысячью незримых пут. Мы научились быть богами, но перестали быть людьми.

Теплые огоньки пробежали по моему плечу:
– С тобой я вспоминаю, каково это – быть человеком. Но не перестаю быть богиней. Ты нужен мне.

Сильный порыв ветра рванул меня за волосы. Недалеко от нас, размеренно взмахивая гигантскими крыльями, скользил дракон. Я проводил его взглядом.

– Если хочешь – лети, – Шеара встала рядом и тоже, прищурившись, посмотрела на владыку свободного полета.

– Как? – Я зарылся лицом в рыжее облако волос. – У меня нет крыльев. Ты даже драконам приказала не выпускать меня на землю…

– Глупый, – обернувшись, Ши грустно посмотрела на меня. – Я им не приказывала. Я просто попросила. Это гораздо сильнее.

Внезапно она обхватила меня за шею, и, прижавшись всем телом, прошептала мне в ухо:
– А если я попрошу остаться – тебя?
– А ты попросишь? – золотистые вихри щекотали мое лицо. Ответом был легкий вздох и молчание. Я еще глубже зарылся лицом в огонь. – А если я попрошу – отпустить меня?
– А ты – попросишь? – Шеара оттолкнулась от моей груди и отвернулась к бесконечности. Я молчал, не в силах выдавить ни слова из перехваченного горла.

Ши вздохнула и поправила прядь волос, склонив голову и будто к чему-то прислушиваясь. И медленно кивнула в ответ на свою невысказанную мысль:
– Прости меня, мне пора.

Огненный всполох взвился и растворился в серебряной россыпи звезд. Я проводил ее взглядом. Вот и поговорили. Мы ведь были в шаге от чего-то… Шаге от чего?

Я усмехнулся, дернул плечом и резким движением вскочил на парапет. А потом просто шагнул вперед.

Ветер принял меня в свои объятья, толкнул в грудь, словно пытаясь остановить безумца. Я расхохотался ему в лицо. Земля, полная замков и дверей, забитая пылью дорог, историями у ночных костров, прогорклой вонью трактиров и блеском ночного ножа рвалась мне навстречу. Прости меня, Ши.

Нет крыльев? Может быть. Но для того, чтобы летать, не нужны крылья. Я раскинул руки, перебирая пальцами упругие струи воздуха. Каждый летает как умеет. Я умею - так.

土 Tǔ Земля

Какой из чудаков–словоплетов назвал землю мягкой и податливой? Или им другая земля в жизни попадалась? Я зашипел сквозь зубы, запрыгав на одной ноге. Отбитый о кочку мизинец пульсировал острой болью. Я добавил к разносившемуся в воздухе птичьему гвалту и стрекоту несколько крепких выражений, которым позавидовали бы и портовые грузчики. Чертова кочка, обязательно под босую ногу попадаться? Ну да, босую. Одеждой перед своим безумным полетом я как-то не озаботился.

Как был нагишом – так и сиганул. Ну, не совсем голым, конечно, штаны на мне остались. И то дело. Но вот сапоги мне точно не помешали бы. Я, морщась и прихрамывая, держал путь от уирголдского Храма в сторону флигеля Самуила. Попробую там хоть обувью разжиться какой-никакой.

Кстати, об обуви. Я, прищурившись, поглядел в небо. Небо было чистым и глубоким, громов и молний вроде бы не намечалось. Пока…

Я представил лица суровых воителей, заглянувших сегодня в сокровищницу дворца для обновления экипировки. Редко когда еще вместо нужной тебе вещи для суровой и беспощадной битвы ты сможешь лицезреть полную коллекцию туфелек и сапожек хозяйки дворца. Очень немаленькую коллекцию, кстати. Да еще с заботливо разложенными в туфельки сладостями из личного буфета самой Шеары. Думаю, Ши нынче недосчитается многих своих экспонатов – разберут на сувениры, к ворожее не ходи. А вот нечего сладостями увлекаться. Как говорится – вес, кариес, все дела... Ну да, от бесконечного ожидания чего только не отколешь, по сто раз вскрывая от скуки одни и те же замки.

Я задорно улыбнулся. Настроение поднималось с каждым сделанным шагом. И даже вездесущие острые камешки, упорно не желавшие отползать с пути моих босых ступней, уже не так раздражали.

Вольный ветерок донес до меня раздосадованный возглас:
– Да чтоб тебя гунглы разнесли, дурацкая железяка!

Я с интересом прислушался. В пространной и сдобренной множеством красочных оборотов речи перечислялись кары и проклятия некоему предмету, его возможной причастности к взаимоотношениям с дикими зорбами и прочей живностью, а также где именно говоривший хотел все это видеть. Услышав про «семиведерную клизму», я хмыкнул и направился на голос. Самуил явно столкнулся с легким затруднением.

Рядом с целительской девчонка в легком белом платье, видимо помогающая клерику в его нелегком труде, развешивала свежевыстиранное белье. Она заинтересованно посмотрела на меня. Будто она полуголых мужиков на операциях никогда не видела. Повесив последнюю мокрую рубаху, она подхватила пустой тазик и поправила выбившуюся из-под чепца рыжеватую прядь волос. Еще раз стрельнув по мне лукавым взглядом, она заскочила внутрь Обители. Тьфу, надо все-таки одеться как-то, нечего тут своим тощим видом народ пугать.

Клерика я увидел стоящим рядом с дверью пристройки флигеля и в раздражении пинающим ее ногой.

– Что случилось, Самуил? Пациент прямо со стола убежал?

– Если бы! Корпия** закончилась в перевязочной, а до запасов добраться не могу, замок заело, – Самуил повернулся ко мне и замер. – Ты? Ты как здесь? А я слышал, что..., – Клерик вдруг замолчал, потом с сомнением покачал головой, – Да нет, врали, наверное.

– Ага, про меня чего только не насочинают, – я забрал из руки Самуила отломанное кольцо ключа и склонился к дверному замку. – Смазывать надо, проржавел весь, вот и обломился ключ.

– А ты чего в таком виде? – Клерик переминался с ноги на ногу у меня за спиной. – Ограбили что ли? В жизни не поверю.

– Да нет, купался, – я поискал взглядом на земле и, хмыкнув, поднял валявшийся старый и гнутый гвоздь. Для такого замка и он сойдет. – Вылез на берег, а там ни куртки, ни сапог. Есть какие ботинки до города дойти?

Замок подумал и со скрежетом открылся. Я выпрямился, посмотрел на гвоздь в руке, и, пожав плечом, сунул его в карман штанов.

– Найдем что-нибудь, – Самуил радостно оттер меня в сторону, стремясь быстрее прихватить нужные ему припасы, и нырнул в полумрак кладовой. Из открытой двери вылетели потертые кожаные сандалии. – Подойдут? Извини, ничего больше под рукой нет.

– Подойдут. Верну, как до города доберусь, – Я уселся прямо на теплую землю и стал надевать обновку. – Ладно, бывай, спасибо, что выручил.
– Заходи, как время будет, – Клерик внутри своей кладовки гремел какими-то склянками.

Я поднялся на ноги, попрыгал, посмотрел на сандалии. Солнце припекало все сильней, так и до волдырей обгореть недолго. Я улыбнулся и прихватил висевшую на веревке еще сыроватую рубаху. С миру по нитке, как говориться, а с Самуила не убудет. Верну обязательно. Сойка-пересмешница, только что шумно что-то доказывавшая своим товаркам на ветке дерева, повернула ко мне голову и согласно кивнула. Блестящий глаз в ярком свете солнца вдруг налился рыжим золотом. Да нет, померещилось, просто солнце слепит.

Штаны на голое тело, сандалии взаймы, рубаха с чужого плеча и ржавый гвоздь в кармане. Я расхохотался. Ничего, мне не впервые начинать все сначала. Меня ждала дорога.

Я стоял и смотрел на нее. Ветер играл рыжеватыми вихрями пыли и уносил вдаль легкие былинки. Рыжие лучики света пробегали нежными поцелуями по моему лицу. Куда заведет меня дорога на этот раз? Поживем – увидим…
_________________________________
Прости меня, Ши, за этот рассказ. И, да – смени и запри все замки. Ты же меня знаешь…

_________________________________
* Принц-консорт – муж царствующей королевы, сам не являющийся монархом.
** Корпия – растеребленная ветошь, нащипанные из старой льняной ткани нитки, употреблявшиеся как перевязочный материал в медицине.

Я готов поделиться, чем осталось… Я готов поделиться... чем осталось.
Мне кажЫца пауза уместнее после "поделиться", и я-таки смеялась, не уверена, что феерически;))

гордый огонь проскальзывализ ее рассказов о очипятка

Лети свободный пересмешник, в неволе песни не дождешься,
Но в час заката иль рассвета былинка рыжим улыбнется...

О взломщике сердец легенды ходят:
Отмычка - и летит любой замок.
Почти что "Золушка" - но только в мужском роде:
Шеара и совсем простой игрок.
Ну-ну...мечтать совсем не вредно.
Мы смело строим замки на песке.
Хотя блестяще, ярко и сюжетно!
Как исповедь в старинном дневнике!

Не хотел сначала, но потом подумал и решил - все-таки этой конкурсной работе место здесь. Со всеми ее косяками.
Не потому, что она мне нравится или не нравится. Скорей уж не нравится, если честно. Подумал бы еще - написал бы по другому. Или вообще не написал... Но это тоже часть истории про вора и взломщика. Пусть лежат вместе на полке, может быть когда-нибудь я услышу о его новых приключениях.

Единственно - уберу намек на Гаррета. Так задумывалось для конкурса из чистого хулиганства, для внимательных. Но у моего вора другое имя. А в общем-то, каждый волен поставить любое. Даже - свое.


Такая работа.

Ключ I

- Открою ваши шкатулки, сундуки и ларцы, - я зевнул и потянутся на раскладном стульчике за импровизированным прилавком. – Окажу услуги взломщика.

Нет, что ни говори, а денек был прекрасным. Солнце заливало своим светом Центральную площадь О’Дельвайса. Многоголосый хор зазывал, торговцев, разнообразных целителей и просто шарлатанов и жуликов всех мастей разносился в весеннем воздухе, гулял, отражаясь от стен аукциона, торговых павильонов и стен древнего города.

Драть глотку было откровенно лень, но таковы уж издержки моей работы. Я привык выходить каждый день на облюбованное местечко неподалеку от Гильдии Мастеров и возиться с отмычками, ключами, замками, неподатливыми пружинами и защелками. Мастер Остап как-то сказал, что у меня прирожденный дар взломщика – я слышу голос металла, так что при должной практике смогу вскрыть все, что заперто в этом мире. Вот я и практикуюсь. Нет, в Братство Ключей я вступать не стал, чем сильно огорчил Учителя. Я выбрал дорогу одиночки, не всегда хлебную, не всегда законную, но всегда интересную.

А торговое местечко – ну должна же быть официальная работа у «добропорядочного ремесленника». Стража не дремлет, честно отрабатывая налоги обывателей. Я лениво проводил взглядом гордо прошедший мимо наряд стражников – пики, алебарды, выпирающие из доспехов могучие животы, упитанные щеки сверкают из шлемов-горшков. Багурон может быть спокоен – один вид таких представительных стражей вызывал трепет и уважение у всех горожан. Ну, почти у всех.

Я покосился на ящик магической почты. Писем и заказов не было. Пожалуй, все-таки надо нанять мальчишку-зазывалу. Пусть за меня глотку дерет, а я тихонько буду дремать до очередного клиента. Я опять зевнул.

От восхитительного процесса выворачивания челюстей после бессонной ночи меня отвлек громкий звон. Звенело приличных размеров ядро. Ядро было покрыто стальными шипами и крепилось цепью к ноге незнакомца, с трудом ковыляющего из ближайшего переулка.

- Слушай, помоги, а? – Молодой парень с болезненной гримасой на лице направился к моему прилавку, волоча за собой свой увесистый груз, - Тройную цену дам, только сними эту гадость.

Я поморщился. Парень своим потертым видом доверия не вызывал, но и отказать в таких обстоятельствах было не с руки. Великий Рендом не поймет, может и отвернуться от своего почитателя.

- Деньги-то есть, как тебя там? - спросил я, прихватывая набор универсальных отмычек и вставая с удобного стула.

- Есть, есть, оплачу! Ретиальф я, - парень кинул на прилавок мелодично звякнувший увесистый кошель. – случайно попал, ты не думай. Эти маги совсем обнаглели, скоро на площади заковывать начнут. Куда только армейские смотрят.

Имя ни о чем мне не говорило. Я склонился над хитрым замком в виде оскаленной пасти какого-то зверя. Ну, дружок, поделись своим секретом. Через минуту, довольно хмыкнув, я провернул отмычку и замок, недовольно лязгнув, разжал стальной захват ноги бедолаги.

- Спасибо, спасибо, - зачастил парень, отбрасывая ногой гремящее железо - я тебе еще…
Внезапно он замолчал, и, выпучив глаза, уставился куда-то за мое плечо. Что за? Я начал поворачиваться, но вылетевший кулак, облаченный в латную перчатку, погасил и ярко освещенную площадь и мое сознание.

Ключ II

Очнулся я, больно приложившись лицом о ступеньку лестницы. Судя по сырым стенам, мечущемуся пламени факелов и узкому коридору, оказался я в подземелье. И оказался я тут явно не для вручения подарков, об этом говорили скованные за спиной руки. Надо мной склонился рыцарь в черненом доспехе и шлеме с глухим забралом:
- О, гляди, очухался, - он пнул меня по ребрам – тяжелый, зараза. Куда его, Квинтар? Я носильщиком не нанимался, пусть дальше сам ползет.

Второй воин в дорогой броне с пламенной вязью символов был молод, без шлема, с длинными белыми волосами. Однако приятным лицо его назвать было сложно – на нем застыла брезгливо-высокомерная гримаса.

- Лорд-Канцлер сказал, что можно пустую келью рядом с кабинетом и сокровищницей использовать. Давай туда его.
- Слышал? Шевелись, мясо, - первый еще раз наподдал мне ногой. – Топай вперед, недалеко осталось.

Я, кряхтя, поднялся и побрел по коридору. Двери и замки, замки и двери. Ригельные, сувальдные, навесные, на любой вкус и размер. Один замок в окованной железом двери на повороте коридора привлек мое внимание – в форме тигриной головы, явно гномьей работы, у нас такие редкость.

Хороший толчок в спину придал мне ускорение и, споткнувшись, я со всего размаха впечатался лбом в соседнюю дверь. Та была не заперта и гостеприимно распахнулась, пропустив меня в темное и сырое помещение со стенами из плохо обработанного камня.

- Ну, Квинтар, ты тут дальше сам, - Первый воин отступил, пропуская в келью молодого беловолосого приятеля.
- Ладно, Горхар, разберемся, - Квинтар, хищно усмехнувшись, вошел в мое новое пристанище. – Я тут задержусь, пожалуй.

Дверь напротив, та самая, с гномьим замком, распахнулась, выпустив солидного вида пузана в дорогой одежде со связкой ключей в руках и тубусом под мышкой. «Шесть стержней, сдвоенная пружина, один…, нет, пожалуй два секрета и, возможно, встроенная сигналка» - механически отметил я, скользнув взглядом по открытой двери.

Взгляд проник дальше и прикипел к внутреннему убранству помещения. Сундуки и шкатулки, ровные ряды золотых слитков на полках, ворохи пыльных пергаментов, оружейные стойки с полыхающими зачарованными клинками. Отдельно стояли манекены с одетой на них броней – я с восхищением отметил тонкость работы оружейников, богатство рун и гравировок. Содержимое комнаты тянуло на умопомрачительную сумму.

Дверь в сокровищницу захлопнулась и пузан, позвенев ключами, покосился на Горхара:
- Опять ерундой занимаетесь? Деньги делать надо для клана, а не удаль дурацкую показывать. Пошли со мной, поможешь. – Казначей, судя по всему, ни о чем, кроме своих статей дебета и кредита, думать не мог.

- Так мы и делаем, - хохотнул Горхар, направляясь за ним следом. - Вон, очередную добычу приволокли. Пусть раскошеливается.

Перед глазами у меня все еще стояла восхитительная картина горы золота за закрывшейся дверью. В чувство меня привела звонкая оплеуха моего тюремщика.

- На меня смотри, - молодой альбинос сплюнул. – Знаешь, кто я?
- Понятия не имею, - честно ответил я, - С уродами как-то не знаком.

Очередной пинок отправил меня валяться в угол кельи. Я перекатился и прижался спиной к холодному камню стены скованными руками.
- Я Лорд-Палач доблестного Клана «Ангельских Отродий», - Альбинос ткнул пальцем в клановый герб на своем доспехе. – А ты – в Черном Списке, с чем тебя и поздравляю.
Мой тюремщик прикрыл дверь и достал из своей сумки кожаный сверток, неприятно лязгнувший металлом.

Об «Ангельских Отродиях» я слышал краем уха. Клан молодой, агрессивный, шумный и богатый. И хоть воины там пока невысоких рангов, но достаточно опасны и злопамятны. В «Вечернем О’Дельвайсе» в последнее время часто были заметки об их выяснении отношений со всеми и вся. Денег много, вон – уже цитадель отстроили. Хотя, по некоторым слухам, до ума строительство и систему защиты еще не довели. Горячие, жестокие и богатые. Взрывная смесь. Такой клан либо утонет в межклановой резне со старыми альянсами либо сам вольется в мощный альянс и будет на равных претендовать на место в Совете города. Выскочек не любят, но если это богатые выскочки…

Чем я «Отродьям»-то не угодил, что сразу попал в Черный Список? Но следующие слова беловолосого расставили все по своим местам:
- Не следовало тебе ковырять в замках, которые не тобой заперты. Парня с ядром помнишь? Ну вот он - враг Клана. Теперь и ты тоже. Развелось вшей на площади, лезут куда не просят. – Квинтар развернул на полу кожаный сверток, в котором оказались всевозможные крючки, зажимы, кусачки и другие неприятно выглядевшие инструменты пыточных дел специалиста. – И даже не думай, что умрешь. Поверь, я свое дело знаю, пытать буду долго. Смерть – слишком легкое наказание. Пока попрактикуюсь на тебе, надо же оттачивать мастерство. А когда закончу, нет – если закончу, то Лорд-Казначей определит тебе, шваль, на сколько ты обогатишь казну нашего Клана. А пока начнем с твоих рук, которые суются не туда. Скажи пальцам «прощай».

С этими словами альбинос выбрал плоскогубцы и подошел поближе. Вот ведь сволочь, такой и умереть не даст, чтобы до Храма Богов дотянуться. Хоть головой в стену с разбега, в самом деле.

В этот момент в дверь застучали:
- Квинтар, давай живо. Лорд-Канцлер всех собирает на Совет. – В дверь еще раз приложили с ноги. Альбинос в раздражении отбросил инструмент на сверток.
- Ничего, посиди пока тут, подумай. Я скоро вернусь, - Палач послал мне многообещающую улыбку и вышел в коридор. Дверь за ним со щелчком захлопнулась.

Не теряя ни минуты, я со скованными руками перекатился к оставленному на полу инвентарю для причинения боли ближнему своему. Опрометчиво было со стороны чванливого палача раскидывать свое железо, совсем головой не думает, одна спесь. Так, не то, не то, о! вот этот крючок подойдет. Онемевшие руки плохо слушались, но через мгновение запор оков послушно звякнул, выпуская добычу. Теперь дверь. Я дохромал до нее и провел ладонью по замку, приветствуя как старого друга. Только бы не было засова снаружи.

Через минуту разговора с механизмом замка я вывалился в коридор. Так, теперь куда? Я огляделся. Было искушение заняться гномьим замком, руки так и зачесались. Но – не время сейчас, секунды и так тают как снежинки на огне. Я поморщился и припустил по длинному коридору к видневшейся лестнице наверх. Дай, Рендом, никого не встретить по пути!

- Стой, гад! – раздалось сзади. Я обернулся. Квинтар с топором в руках бухал стальными сапогами, настигал хищной тенью в ломаном свете факелов. Не успел далеко уйти, а может быть, что-то вспомнил или заподозрил. Как не повезло. Я вложился в отчаянном рывке. Сзади что-то прошелестело и позвоночник обожгло острой болью. Тело больше мне не повиновалось, стало прозрачным, меня потащило куда-то наверх. Топор, пробивший мне спину, со звоном выпал на каменный пол.

- Я тебя все равно достану! - прокричал альбинос, в ярости сжимая кулаки. Мальчишка. Я напоследок не отказал себе в удовольствии продемонстрировать оттопыренный средний палец и на прощание бросил взгляд на лабиринт переходов и расположение дверей цитадели. Только бы дотянуться до Храма.

Ключ III

- Ну, живой и относительно целый, хвала Шеаре! - клерик Самуил отбросил в медный таз очередную порцию окровавленных бинтов. – Да уж, видок был у тебя тот еще, когда ты вывалился у Храма. Пришлось над тобой повозиться. Ладно ума хватило у моего порога вылезти на свет, а не к себе на площадь вернуться.

- А что? – я поморщился, разглядывая руки и лежа на больничной койке в светлой комнате под распахнутым окном.
- А, приходили тут, сам должен сообразить, куда вляпался, - Самуил встряхнул ладонями, на которых таяли золотые искорки целебной магии. – Пришлось тебя к Нораку занести в Обитель, он никаких свар у себя не потерпит. Предлагал же тебе в целители определиться в свое время, все задатки у тебя были.

- Да не мое это, - я задумчиво окинул взглядом свое привычное тело. Ни бинтов, ни царапин. Ну да, мир у нас такой. Умереть можно. Но – ненадолго. Потом снова делаешь шаг навстречу солнцу. Но уже с новыми проблемами. Судя по тому, что меня разыскивали даже здесь – проблем у меня было, как у травника омелы.

- Ну не твое - так не твое. Лежи пока, к обеду ближе можешь идти к своим пружинам, - Самуил вздохнул и направился к выходу.
- Клерик! Я готов возместить материально… - начал я, но Самуил сурово меня одернул:
- Умолкни, а то обижусь. Деньги, коль есть – пожертвуй на исцеление других больных, а платы не приму.

- Исцеление больных? – задумчиво пробормотал я в спину уходящему клерику, - Это можно, это мы запросто. Для больных я ничего не пожалею. Вот только до пера с бумагой доберусь да письмецо одно отправлю…

Ключ IV

- Открою ваши шкатулки, сундуки и ларцы, - привычно тянул я. – Окажу услуги взломщика.

Обычный день на площади города. Все та же толчея торговцев, воинов, мошенников и стражи. Вот только внутри меня как будто засела взведенная пружина. Кричал свою скороговорку я скорее механически.

Ну вот и докричался. Толпа раздвинулась и к моему прилавку направилась пятерка тяжеловооруженных воинов. Блеск доспехов, глухие забрала, искрящиеся руны, гербы «Ангельских Отродий». Ба, да тут, похоже, весь Совет Клана пожаловал к моей скромной персоне, от Лорда-Канцлера до Лорда-Палача включительно. Я сквозь зубы выдохнул. Будь что будет. Один из пяти снял шлем и на меня зловеще глянул давешний альбинос.

- Говорил же тебе, ковыряло, что свидимся. Теперь так легко не отделаешься, - он потянул из-за спины топор и демонстративно крикнул во весь голос: – Пусть судьба этого…

В это мгновение над головой Квинтара забугрилось грязно-зеленое облако и пролилось дождем мерзости на сверкающий доспех щеголя. Из толпы послышались смешки.

- Что… - договорить Лорд-Палач не успел. Прямо с неба на него рухнул слепящий столб света, полностью скрыв его фигуру. Я цокнул языком. Нападение под заклинанием Невидимости всегда выглядело эффектно. Бросившихся на помощь товарищу воинов просто отшвырнуло в сторону, не дав пробиться к звону стали. Через секунду столб света распался и на брусчатку выпала жутко изломанная тень. Промелькнувшая искра от Храма города наполнила тень краской жизни и Квинтар со стоном встал, на глазах покрываясь гнойными струпьями и кровавыми бинтами. Он сплюнул через разбитые губы и потянулся к выпавшему топору:

- Да я тебя сейчас… - раздался звон разбитого зеркала и очередная колонна света полыхнула на месте альбиноса. Через пару мгновений его тень повисла над площадью, безмолвная и неопасная.

Я посмотрел на оставшуюся четверку и ухмыльнулся, разведя руками:
- Продолжим?

Три перелива звенящих зеркальных осколков, три яркие колонны света в течение ближайшей пары минут здорово развлекли гомонящую толпу зевак. Последний из блистательных воинов, Лорд-Казначей, судя по вместительным доспехам в области живота, с несвойственной для его комплекции резвостью успел забежать в Гильдию Мастеров. Площадь проводила его свистом и улюлюканьем. Молодец, вовремя сообразил, что своевременное отступление – не трусость, а воинский маневр.

Державшая меня весь день на взводе пружина разжалась, дав выход напряжению в насмешливом:
- Открою ваши шкатулки, сундуки и ларцы…

Толпа ответила хохотом. Проходившая мимо стража как всегда упорно делала вид, что ничего особенного в стенах древнего города не произошло.

В магическом почтовом ящике со стуком появился скрученный свиток. Я развернул и прочел лаконичное: «В расчете. Обращайся».

По совету Самуила я с толком потратил имевшиеся деньги. Пусть перепавшие на мою долю бриллиантовые сертификаты на предъявителя стоили приличную сумму, но дать щелчок по носу зарвавшимся задирам показалось мне не в пример разумней. Как раз сделка по продаже «горячего» товара не была закрыта до конца и мой неназываемый клиент большого ранга любезно согласился рассчитаться по долгу небольшой услугой. Услугой Палача с большой буквы. Разными связями обрастаешь в процессе занятий своим ремеслом, коллеги по Ночному Братству не дадут соврать. И совет клерика заодно выполнил – вложил деньги в исцеление больных. Больных на всю голову спесью и дерзостью. Я усмехнулся. Думаю, не скоро они захотят еще раз подойти к моему прилавку, а подойдут – я всегда рад своим клиентам. Клиентов у меня на всех хватит. Ну а деньги дело наживное.

Кстати, о наживе. Пора как-то компенсировать себе моральный ущерб. Я мысленно восстановил в памяти все переходы в лабиринте цитадели, количество дверей и типы замков. Замок гномьей работы неслышимо звал тигриной пастью к себе в гости, бросая вызов моему таланту своим существованием. Ну и то, что находилось за этим замком, конечно, манило не меньше. В пальцах возник знакомый зуд взломщика.

Чувствую, спать сегодня ночью мне опять не придется. Я улыбнулся в предвкушении новых приключений. Любой замок должен быть открыт. Такова моя работа.

____________________________________
Это просто фэнтезийный взгляд на мир Фэо. Любые совпадения с именами реальных персонажей, названиями кланов и событиями жизни в этой связке ключей полностью случайны.

Тебе

Как много слов я расплескал по жизни,
Как мало строк Тебе я посвятил.
Молчание Твое... В нем больше смысла,
Чем в тех речах, что я произносил.
Ты молча закрывала дверь за мною,
Устав от шутовства и вечной лжи,
А я, схватив два слова на хмельное,
Вновь уходил в миры и кутежи.
Но пьяными кровавыми соплями
Когда пороги дома заливал -
Не брезгуя, вытаскивала с ямы,
В которую я сам себя загнал.
Ты очищала трепетно и чутко
Всю шелуху с заляпанной души,
Хотя и знала - после промежутка
Меня затянут снова миражи.
От ярости когда звенящим словом
Противника хлестал я горячо -
В секунде до удара ножевого
Ты тихо руку клала на плечо.
Когда летал безумным демиургом
Над чистою поверхностью листа -
Другие Ты миры явила в муках.
С улыбкою Мадонны на устах
Ты мне вручила радости комочки.
Как мелко все написанное мной
В сравнении с такою жизни строчкой…
Да мне молиться надо пред Тобой!
Изорванным, исчерканным листочком,
Без слов, опустошенный и немой,
Я знаю - на моей последней точке
Ты будешь рядом вечной запятой.
Так почему, свободно и небрежно
Слова бросая по сто раз на дню -
Мне сложно просто прикоснуться нежно
И вслух произнести Тебе: Люблю

Со всем уважением относясь к творчеству   Элпис [9], просто не мог пройти мимо ее восхитительных стихов и не накатать шуточную эпиграмму. Пересмешник я или нет, из конца в конец?



Она впорхнула в поэтический бемоль,
Свои закутав плечи легкой редондильей.
Разбили дружно фелюки́ желтофиоль
И в честь нее пешком в гранфордский порт сходили.

Душа с укором на закате мантикор,
Шиз-пиво жарили с Вийоном барагузы,
Пока кошмаром голубелый монитор
В кафе помятом жгла мятущаяся муза.

Рванул и я туда, сбив по пути балкон,
Куда волнистая рука вела медово.
Я очарован. Восхищён. И раздавлён.
Но, к своему стыду - не понял ни полслова...

Протаптывая время сапогами,
На пыльном перекрестке всех начал
В час между прозой жизни и стихами
Однажды сам себя я повстречал.

Один Я был – звенящим и веселым,
Бездумным плеском юного вина.
Другой же Я - морщинами изломан
И волос леденила седина.

Сказать мне так хотелось молодому:
Ты глуп, щенок, не ценишь ты ни дня!
Забытой фотографией в альбоме,
Укором вечным будешь для меня.

Седой, с тобой я откровенен буду:
Старик, ты посмотри по сторонам -
Ты разучился радоваться чуду,
Твой горький опыт - яд моим годам.

Я так хотел сказать себе о многом…
Неслась в молчаньи времени вода,
А каждый Я пошел своей дорогой,
Чтоб не встречаться больше никогда.

Так и иду – шагаю по мгновеньям.
И даже как-то сам уже привык,
Что сквозь меня идут незримой тенью
Тот Я - юнец и этот Я – старик…

Разговор с Хайямом.

Сижу в ночном саду на лавке старой.
Мерцают звезды. Я немного пьян.
Слегка касаясь струн своей гитары,
Привет передаю тебе, Хайям.

В твоем чертоге знаний сокровенном
Учился простоту ценить я слов.
«Не знаю ничего» - под смех вселенной
Я это осознал, в конце концов.

Глоток с усмешкой сделав из пиалы,
Ты, звезд ловец, создатель джалали,
Мне рассказал, что знаний мира мало.
Коль нет любви – все врут тогда они.

Полночный час, касание любимой.
«Дарить себя – не значит продавать».
В порыве чувств не надо слов красивых.
Ты это знал. Помог и мне понять.

Мне не сравниться в знаниях о звездах
С наставником у шаха самого.
С тобой лишь строчкой перекликнусь просто,
Что «двое» в жизни лучше «одного».

Одна строка – и целый мир за нею,
Со смехом, болью, грустью и вином.
Я не равняюсь. Я так не умею.
Да и сказать пытаюсь о другом.

Простые истины – такие ли простые?
Я опьянел – и радуюсь, Хайям?
Так почему за строками твоими
Чувств и сомнений вижу океан?

Задумчиво выслушиваю струны,
Касаюсь рифмы, пробую слова.
Вино играет в чаше светом лунным
И что-то шепчет, шелестя, листва.

Когда вмещу всю жизнь в четыре строчки -
За пазухой у неба мы с тобой
Продолжим разговор у винной бочки,
Перебирая струны звезд рукой.

Ну а пока, под яблоней у дома,
Уже не молод, но еще не стар,
Сижу в ночи, гитарных звуков полной.
Я жив еще – и радуюсь, Омар.

Подахматовское




Поправленные возражения в общий день рождения, не равняясь и о своем собственном ;)

В любви нет ни капли обмана,
Она проявляет искусно -
Тебе ли не знать это, Анна -
Лишь истину сквозь наши чувства.

С улыбкой сотрет седины,
Ты их не увидишь просто.
Нам вольно быть молодыми
Навеки, взахлеб, серьезно.

Дарить этот свет прекрасный -
Нет, это отнюдь не отрава.
Пусть звезды совсем погаснут,
Любовь - для двоих лишь правда,
Обычная правда.

Перебирая бусы жизни...

Перебираю я мгновенья,
Сижу у времени огня.
Улыбкой, грустью, сожаленьем
Вновь память бередит меня.

Как бусины – осколки жизни
Отсыплет щедрою рукой,
И оживают в танце быстром
Пути картины предо мной.

Вот счастьем бусина играет...
Я повстречал Ее тогда.
И снова память отворяет
В тот яркий миг свои врата.

Чернее ночи шарик новый -
В нем грязь и ложь, и чья-то боль.
Не скрыть от памяти суровой
Все совершенное порой.

Щемящей нежности вот россыпь,
В ней первый шаг и детский смех.
Пусть волны жизни не уносят
Любовь и свет мгновений тех!

Вот бусина сочится кровью
И даже зубы искрошив,
Не вырвать шарик тот багровый
Из опаленной мне души.

Сижу, перебирая время,
Пытаюсь показать другим.
Но ценность бусинок-мгновений,
Увы, видна лишь нам самим.

Нанизаны на жизни нитку,
Всегда останутся со мной
Сомненья, счастье и ошибки -
Все то, что я зову собой.

На Ивана Купала

Играло пламя на поляне
И юность хоровод плела.
Ступая легкими шагами,
Ко мне ты тихо подошла.

Взглянули мы в глаза друг другу,
Ведя безмолвный разговор.
Забросил в сказку нас упругий
Прыжок вдвоем через костер.

Нежна зеленая перина,
Листвою пряно пахнет ночь.
Лукавый месяц гнал игривой
Улыбкой все сомненья прочь.

А ночь стонала и шептала,
Смеясь, по-летнему быстра,
Что на Ивана на Купала
Важны лишь языки костра.

В сплетении сердец лежали,
Деля дыханье на двоих,
И звезды россыпью сияли
В святом бесстыдстве глаз твоих.

Вот, колдовским цветком алея,
Склонился папоротник вдруг.
Зачем мне клад? Сейчас милее
Мне слышать рядом сердца стук.

Змеиное

Не проклинай ты змей натуру,
Тряся укушенной рукой.
Чтоб сохранил ты целой шкуру -
Подумай просто головой.

Ты протоптался, не заметив,
По солнцем залитым камням,
Где грелся я - ты сам в ответе
За дозу яда от меня.

Не глядя, лезешь без сомнений
Ты рядом с кладкой родовой -
Так получи бросок мгновенный,
Не звал чужого я домой.

Смеясь, рисуясь пред друзьями,
Решил меня ты палкой ткнуть -
Тебя друзья вперед ногами
Потащат в твой последний путь.

Ведь только ты, людское племя,
Неумно разеваешь рот,
Ища дурацких приключений,
А получая - груз забот.

Поступки взвесь свои и речи,
Не лапай в жизни все подряд.
Тогда при нашей новой встрече
И я не стану тратить яд.

Ворчание по Аттию.
(Тибериус Варон)

Его гоняет ветер приключений...
Ну, по его словам, конечно.
Хотя словам не придаю значенья -
Он врет - как дышит, пустозвон беспечный.

Так, напросившись к вам на чашку кофе,
Весь винный погреб вылакает Аттий.
На память свой оставив римский профиль,
Навеки отпечатанный в салате.

То юбки, то вино, то эпиграммы...
Завистники, ревнивцы - лишь забава.
Не удивлюсь, коль за стихи для Дамы
С ножом в боку окажется в канаве.

Упрямо встав и выдрав сталь из почки,
Он сплюнет и с улыбкою кривою
Пойдет в кабак поближе к винной бочке,
Терзая слух ехидною строкою.

Да пусть его - целее будут ложки,
Хоть без него и скучно мне порою.
Держать не стану - скатертью дорожка.
А я за ним покрепче дверь закрою.

скучаю

И я...