Поэтическое кафе «Рондо»

Мой Реквием мне разрывает душу...
Хотя теперь весь я - одна душа,
Я не вдыхаю, но легко дышать,
Могу кричать, но чей покой нарушу?
Когда бы знал, что вечность так бесцветна
Ценил бы радость жизни во стократ
Я б слушал голоса и был бы рад
Рассвет восславить раз всего, последний.
Врагу б сейчас я бросился на шею,
Расцеловал бы нищего в уста,
Да, что там нищего! Коня, что я хлестал,
Когда он пал на парковой аллее...
Здесь ни блохи, ни пыли быть не может
Лишь серый цвет и злая тишина
Нет окон, нет дверей, чтоб хоть луна
Коснулась равнодушно бледной кожи
Чай на столе, но более нет жажды,
Жара и холод - все осталось там
Где суета, подвластная часам,
Где чувствует секунд удары каждый...

Безумец, я уже теряю разум -
Мерещится, что слышал явно фразу...

Сальери:
О, Боже милостивый! Моцарт, ты ли?
Ты жив! Я знал! я знал! я знал! ты жив!
Ударился, как прежде в кутежи!
Ах, Вольфганг, мою музыку забыли...

Моцарт:
вытирает слезы.

Антонио, со мной ты, значит, умер?
И почему ты оказался здесь?
Раз ты вошел, тогда и выход есть?
В отеле этом не навеки нумер?
Поверь нельзя забыть твою «Армиду»!
Забыть Армиду - вот уж точно ад,
Хотя, ты здесь? Ты в чем-то виноват?
За что Всевышний затаил обиду?

Сальери:
Ты помнишь, как в бреду кричал: «Сальери!»
В агонии ты имя повторял,
И требовал себе подать бокал?..
По Вене слухи расползлись за двери...

Моцарт:
Антонио, прости, я был так болен
Казалось мне, что кто-то приходил
Водил меня средь брошенных могил...

Сальери:
С тех пор, как слышу звоны колоколен
Мне в спину кто-то говорит: завистник
Убийца! Серость!

Моцарт:
Серость? И тебе?
Ах, люди, что ни скажут по злобе...
Для красного словца не жаль им жизни.
Но я хочу понять: зачем нам рядом
Делить покои вечные вдвоем?

Сальери:
Возможно оттого, что страшным сном
Ты был моим, как я подсыпал яду...

Моцарт (со стыдом):
Прости мой друг, невольное проклятье...

Сальери:
Уныние - увы, смертельный грех,
Теперь, как вижу, нам из всех утех
Лишь чай...

Моцарт:
без вкуса, и без цвета, взять и
Разлить на эту серость, да не льется.

Резко открывается двень и в комнату входит, почти влетает Пушкин.

Пушкин:
Повежливей со мною, человек!
И с гением попридержи свой смех!
А где здесь звезды, месяц или солнце?

Сальери с Моцартом переглядываются в недоумении, рассматривают странное одеяние вновь прибывшего грешника.

Что смотрите нахально? Чьи холопы?
Чудные, право, и чудной наряд
Так крепостные у кулис стоят.

Моцарт и Сальери (в один голос):

Мы тут проездом в Вечность из Европы.

Пушкин:
Как звать, болесные?

Сальери:
Сальери.

Моцарт:
Моцарт.

Пушкин:
Подай-ка, Моцарт, будь любезен, стул!

Пушкин усаживается, облокотясь на спинку стула, за стол, берет чай, делает глоток, выплевывает на пол с отвращением, смотрит на своих соседей по комнате и начинает громко смеяться.

Эк я вас лбами на века столкнул!
Вот это да! Два молодца с колодца!
Сальери - тьфу, был гений, да весь вышел!
А Моцарт? Истеричный вертопрах!
Такими знают вас во всех мирах!
Злодейство! Гений! Хохотали мыши...

Сальери и Моцарт, обнявшись, отступают к серой стене, в которой на мгновение открылись двери и оба гения были поглощены ярким светом. В комнате остался только Пушкин.

Пушкин:
Я знаю: гений и злодейство рядом!
Всегда поэт поэту злейший враг
Свести жену, продать ли за пятак -
Не завистью отравят - значит ядом!

Звучит увертюра к знаменитой опере Антонио Сальери «Армида».

Занавес