Конкурс МИР НАИЗНАНКУ
Шеара тосковала по утерянному счастью...
Ностальгия окутала её, как холодный липкий туман, вползающий по ночам в её небесную холодную обитель. Ностальгия и одиночество вечно сильной женщины в её бесконечных скитаниях, где у неё нет равного. Нет никого, способного разделить и могущество, и бремя её власти. Лишь два её верных мопсика Стриаго и Эрифа, давным-давно обращённые её заклятиями в больших и грозных драконов, иногда согревали её голые ноги и вечно голое тело.
По ночам лёгкий бриз приносил в её небесный холодный и пустой, как её душа, дворец, память о любимом человеке. Аарон Справедливый. Я выиграла ту нашу последнюю ссору с тобой.
– Двуличная лгунья. Оставайся же голой до тех пор, пока правда и абсолютная истина не покроют твоё тело, как одежда, а поступки не станут честны, бескорыстны и жертвенны - лицо Аарона в тот момент пылало гневом, но Шеара уже знала о красавице Мирроу.
- Хочешь единолично всё контролировать? Тебе мало твоих рыцарей света, опрокинувших царства Горбаха и Магиша и восстановивших в этом мире идеальный порядок? Так вот им сила огромная, да цвет кожи зелёный, а тебе очень много щупалец, глаз, рук и хвостов для их контроля, - яркий свет и радужная сила вспыхнули из раскрытых ладоней...
Шеара закрыла глаза, пытаясь подавить приступ отчаяния, но проклятые события стояли в закрытых глазах, как будто это было вчера…
Неожиданно в их покои заглянула Мирроу.
– Что ты творишь? Аарон, ннееет…!
- Ты так хотела разделить с ним судьбу? Ну что ж, пожалуйста! Наслаждайся… своим краденым счастьем.
Сияющий туман окутал Мирроу, сгустился, как нагретое кислое молоко, обернулся тьмой и... Она ещё плакала над телом превращённого в чудовище Аарона, когда Шеара каменным голосом произнесла:
- Теперь ты Миаллоу, а твоего избранника зовут Халифрон, а наш, а теперь твой дом - Крепость Изгнанников.
- Аарон…или теперь…Халифрон… - Горькие едкие слёзы жгли щёки Шеары. Они текли и падали сами по себе ручьём на белый алтарь, покрытый кристаллами соли. - Прости меня, милый, я не должна была так... ты не заслужил.
Их старый Дворец в своём былом великолепии всё ещё жил своей жизнью в её воспоминаниях. Халифрон и Миаллоу уже слишком долго жили чудовищами и постепенно превратились в ту жуткую силу, которая сейчас называлась Хаосом. Слишком поздно что-то менять.
Хорошо бы Ящер не выдал эту тайну простым смертным. Он, конечно, не болтлив, но мало ли. Был некто Йордин, старый и верный рыцарь Аарона, который попытался уже это сделать, и пришлось его изуродовать, а потом и вообще помутить рассудок. Опять же этот старый идиот Раскриу-Цу.
Под утро Шеара добрела до своей постели. Согретая ранними лучами Мирроу, она наконец заснула мёртвым сном. Название Мирроу люди и магмары узнали с её подачи, как и название мира - Фэо. Однако ни позднее раскаяние, ни дань уважения своей прекрасной сопернице не исцеляли ледяную пустоту в её душе.
Странный сон приснился ей этой ночью.
Другой мир, холодный и безжалостный, без магии, без храмов, без надежды на чудо или исцеление. Странно могучие кланы купцов правили им, купцов безжалостных, больше похожих на гоблинов. Эти кланы избирали вождей и воинов, которые заставляли остальных подчиняться их законам и прозябать в нищете и скуке.
Это был бедный мир, в нём было мало растений, животных и была только одна раса – люди. Эти люди часто воевали друг с другом за малейшие различия, ресурсы, и даже за идеи. Когда же они жили в мире, их постоянно травили, поливая чёрным дымом из вонючих труб разного калибра. Миллионы странных железных повозок исторгали этот чёрный дым. Некоторые из них находили странное наслаждение, вдыхая другой, ещё более едкий, дым из маленьких трубочек, называемых у них сигаретами и отравляя окружающих. Этот мир был перенаселён людьми и разумным сложным железом, которое вроде бы помогало этим людям в их задачах, но своей работой медленно убивало их. Люди жили в больших прогорклых городах, состоящих из домов-муравейников, как соты у пчёл. Все эти города управлялись силой из одного источника, и называлась она электричество, а источник его был похож на Гурральдия Корра с миллионом щупалец, которые несли смерть каждому, прикоснувшемуся к ним.
Эти же машины пытались их безуспешно лечить, но они всё же медленно и тяжело умирали, мучаясь при этом всю жизнь равнодушием и бездельем. Из-за этого равнодушия они изобрели ещё более сложные машины и приковали своё внимание к экранам этим машин. Машины эти убивали их ещё быстрее, чем их жизнь. Им казалось, что жизнь у экрана гораздо ярче и интересней, чем их жизнь наяву. Это странное развлечение называлось игрой. Их было очень, очень много, этих игр.
Люди снимали на специальные приборы добрые и злые картинки большими количествами, объединяли их в бесконечно длинные ряды, создавая их мнимое движение. Это называлось кино. Если картинки рисовали от руки - их называли мультфильмы. Они писали добрые сказки, чтобы забыться от своей реальности и верить в лучшее. И искренне верили в них, даже на пороге своей гибели.
В этом мире сама Шеара была лишь жалкой копией одной из её обитательниц. Девушка развлекала клиентов за деньги, объединяя таланты Шеймуса и профессию Лейлы. Она была голой потому, что это нравилось мужчинам, проводящим жизнь у экранов этой игры. Эти люди зачем-то дружили, ссорились и враждовали друг с другом из-за своих мнимых интересов, имея каждый своего маленького питомца и заботясь исключительно о его процветании.
Стихи одного такого бедняги сильно врезались сквозь сон в память Шеары:
Когда душа поёт стихами
Не слышен ею звон клинков.
Миражным сном отравлен разум.
Страшнее нет игры оков.
Нежнее бархата убийца,
Можно лишь так это принять.
Извне и как бы ниоткуда
Желанье спать и жизнь менять.
Шеара проснулась в холодном поту. Только не это!
Не надо было слушать сказки этого странного учёного Авелиуса с его дикими изобретениями. Присниться же такое!
Быстро ополоснувшись магией воды и заставив лёгкими взмахами рук исчезнуть с лица и тела следы прошедшей ночи, Шеара подошла к зеркалу.
- Мы должны быль прекрасны, могущественны и не знать раскаяния! - магическое самовнушение работало как всегда прекрасно.
Шеара сотворила жест руками и телепортировалось прямо к Смурри.
- Ой, кто это?! - Смурри был, как всегда, напуган.
- Всего лишь я, не бойся, малыш. Развлеки меня, у меня опять депрессия.
- Ой, да это запросто… пошёл я значит к рыбаку Вилису, а он как раз собирался проведать Маэлли, а по пути отнести Тадеушу свежей, значит, рыбки. А ребята Тадеуша решили подшутить над ним и надули жабу через соломинку, да и повесили на дверь аккурат над входом. Ну Виллис и напугался тогда...
Весёлая трескотня Смурри немного отвлекала, но в мыслях Шеары постоянно крутилось «Когда душа поёт стихами не слышен ею звон клинков…».
- Пойду я, Смурри, пожалуй, к Гусляру Сугору. Мне нужна какая-нибудь песня, красивая и грустная, – Шеара, подарив на прощание грустную улыбку Смурри, исчезла в светящемся тумане так же внезапно, как и появилась.
Смурри, не замечая ухода Шеары, по инерции вещал:
- …а Маэли как ударит хвостом и окатила беднягу водой из заводи. А вода холоднючая, ну Вилис подскользнулся на брёвнышке, с перепугу, и в воду ...
Гусляр встретил появление богини еле заметной улыбкой.
Взмахом руки Шеара наполнила почти иссякшие запасы грушёвого вина, подняла в воздух кучку камней под ногами и сделала себе из них удобное мягкое кресло. Усевшись поудобней Шеара закрыла глаза и полностью погрузилась в песню.
А песня льёт струн перезвон
И сагой вновь я вдохновлён.
Как мимолётен бег минут,
Как нежен лепет наш разлук.
И берег с морем разлучён.
А песня льёт...
Ласкает море чаек стон.
Прощаться надо милый друг.
А нежность сменит горе вдруг.
А песня льёт…
Навеки в мире есть такой закон
Минуты счастья вдруг сменяет стон.
Листва пожухнет и увянет вдруг.
И смертный час вдруг вызовет испуг.
Но песню оборвать не сможет он.
А песня льёт…
Слёзы катились, падая на пол пещеры и с мягким звоном разбиваясь о камень. Сугор не заметил, как исчезла Шеара. Её кресло ещё долго оставалось в полумраке пещеры, пока его остатки лёгкой дымкой не растаяли в воздухе.
- Нет, я не раскисла… Шеара сжала кулачки… - Пора бы мне развлечься чем-нибудь весёлым и практичным!
На старый Алтарь Бога Мёртвых и проклятых легли нежные розовые бутоны и тут же посерели, а затем почернели.
-ЧТОО? Кто посмел издеваться надо мной? – голос бога визжал, как скрежетание раскалённого металла.
- Это я, Аладея. Вот решила цветочков тебе принести.
- Это не подарок! Это насмешка!
- Ну ты бы хоть имечко себе завёл какое-нибудь смешное.
- Чтооо?! Имя моё – ЛЕГИОН!
- Похоже прогнил совсем твой легион. Слабеешь ты, старичок.
- Я покажу тебе, как смеяться надо мной… МЕРТВЕЦЫ….В АТАКУ!
Шеара, выходя из тумана в образе Аладеи с чёрным букетом в руках, по инерции всё ещё улыбалась.
Обратившись в мертвяка, она небрежно бросила чёрно-серые цветы на алтарь Аладеи и пророкотала:
- Мои на подходе! Жди вестей….
Стриагорну было очень тяжело читать листочек Эрифариуса, который он нашёл у себя на полу пещеры.
Это была страничка из дневника Эрифариуса: «…Стриагорн, мой брат, к сожалению, не самый умный и не самый образованный дракон…».
Эрифариус же давно подозревал, что его брат считает себя сильней его. И когда тот вызвал его на бой, он ничуть не удивился.
Фанатик Агоний плевался слюной. В письме от Чёрного рыцаря, своего давнего друга, сквозила насмешка над его старостью, дряхлостью и никчемностью:
«Дорогой мой старичок. Похоже, ты окончательно выжил из ума, живя в своей лачуге на отшибе цивилизации. Не пора ли тебе приехать к нам на турнир Железная пятёрка, чтобы показать молодым бойцам, что люди всё ещё способны постоять за себя…»
Пахарь Тадеуш рано утром не поверил своим глазам. Его урожай побили небесные камни. Упав на колени, он обнимал землю и долго плакал, моля небеса о пощаде.
Когда Эдера увидела закованного в латы Чёрного Рыцаря, она обрадовалась и радостно кинулась ему на шею. Однако рыцарь, грубо оттолкнув её, принялся неистово рубить ближайшего старого Древня.
- Они же... живые! Что с тобой??? Как ты можешь так поступать? Я ведь люблю тебя, а ты взялся истреблять то, что так дорого мне. Я прочла твою записку, но решила, что ты был совсем не в себе, когда писал это….
- Мне плевать. Таких, как ты, надо вырубать сразу. Топором. Поздно же я тебя раскусил. Теперь умри, ведьма!
- Ну, уж нет! В мой лес тебе отныне путь заказан. Больше не ищи меня.
Шеара ещё смеялась, когда она вновь сменила внешность и явилась к Веркирию в виде приветственно улыбающегося Багурона.
- Доброго здоровья, великий Багурон! Что нового открыл тебе сегодня колодец тайн?
- И тебе не хворать, Веркирий. А ты спроси об этом у своего посоха. Вдруг он начнёт снова почками покрываться?
Дамирус дочитал письмо Гидвера и, свернув его трубочкой, тихо промолвил:
- Война! Теперь начнётся война.
Старшина Корт, слегка прихрамывая по привычке своей, шагал к Торгору, сжимая в руках традиционный мех с крепкой брагой.
- Как поживаешь, старый друг? Твои доспехи опять заржавели, как я посмотрю.
Неожиданно лёгкий удар кувалдой по шлему быстро вырубил Корта. Шеара быстро сняла с себя чары перевоплощения и телепортировалась. Пришёл в себя Корт, уже лёжа в пещере в Чернагском ущелье. Лука прикладывал к его голове какие-то листья.
- Подождите, сейчас я Сугора позову. Он вас отвезёт до дома.
- Папа сказал, что наш брак невозможен, - Шеара в облике Юминии скромно переминалась с ноги на ногу, пытаясь не улыбаться. Получалось не очень.
- Да что он понимает, твой папаша, Багурон? Только вид важный на себя напускает, - рокотал густым басом Изувер. – А то возьму, да и похищу тебя! Не хочет, чтобы была женой – станет рабыней. - Изувер захохотал громким басом.
- Знаешь что? Ты не стоишь ни мизинца с руки моего папы! И вообще, прощай… найду себе среди людей воина с хорошим воспитанием и манерами.
Изувер кинулся было на Юминию, но перед глазами всё поплыло. Очнулся он сидящим на полу пещеры.
- Надо было меньше настойки пить! Здоровье уже не то. Ну, погоди же, я научу тебя и твоего папашу манерам.
День за днём так прошёл месяц, затем год, после него пять.
Шеару уже давно мучали мигрени по ночам. Несмотря на сильную магию, они сводили её с ума. Она слышала голоса несчастных, которых она обрекла на смерть. Их души стояли призраками рядом с её Дворцом. Её затянувшаяся игра медленно и неуклонно вела её к безумию. В голове огненными буквами крутились проклятые строчки:
Нежнее бархата убийца.
Можно лишь так это принять.
Извне и как бы ниоткуда
Желанье спать и жизнь менять.
Шеара закрыла глаза руками. Сегодня она видела своими глазами, как пару влюблённых изрубили на куски на глазах друг у друга. Магмар долго тянул руки к своей любимой женщине. Она была изнасилована и убита на его глазах её соплеменниками, людьми. Он был оглушён и крепко связан, а затем медленно казнён. Его отрубленная кисть всё ещё сжимала прядь её волос.
За 5 лет её магия поистощилась. Никогда, ещё со времён конфликта с Аароном, она не была так близка к безумию.
Шеара вела дневник. Она свернула из него тугой свёрток и жирно написала на нём.
«Если хочешь быть счастлива, никогда и ни за что не открывай этот свёрток! Там просто сон, дурной кошмарный сон.»
- Айсарет… айма риди айта… гиерди рна… - Шеара читала привычное заклятие быстро и сильно.
- Пусть все мои воспоминания, встречи и счастье с Аароном, мои последующие деяния станут просто моим сном!
Шеара проснулась через неделю. Бодро потянувшись, она привычно привела себя в порядок заклинанием и уселась завтракать. На листочке бумаги на столе она обнаружила стихи:
Когда душа поёт стихами
Не слышен ею звон клинков.
Миражным сном отравлен разум.
Страшнее нет игры оков.
Потому что труд облагораживает. Особенно творческий.) ©
