|
Издеваясь над нами, крали детство и били,
А мы плакали тихо или громко все выли.
Вечно бьющий отец, всегда нетрезвая мать.
Вместо стула кастрюля, пол промёрзший – кровать.
Иногда мы не спали, во тьме трогая пульс:
-Ещё жив ты щенок? Ты не сдался? Не трус?
Побелевшие руки, крепко сжатые зубы.
Нет улыбки твоей, только синие губы.
Страх нас сковывал часто, не давая дышать,
Мы озлоблены жизнью, не умели прощать.
Жизнь давила ногой на охрипшее горло,
А мы молча руками кровь из носа растёрли.
Исподлобья смотрела вновь затравленно злость:
-Почему для нас солнце, тут любви не нашлось?
Каждый день мы боролись, что бы просто нам быть.
И голодного сытому не за что не сломить.
Как бездомные псы, детской дружной ватагой,
Разжигали костры в хрупком сердце отвагой.
Мы ладонь как один разрезали гвоздём,
В знак того что друзья, в знак того что дойдём.
И в глаза мы смотрели, крепко клятву ту дав:
-Не умру я щенком! Стану я волкодав!
Мы бросались на мир и давали мы сдачи,
И не падали глухо с крепкой взрослой подачи.
Годы шли, мы росли, становились сильнее,
Мир вокруг был суров, и нам было больнее.
Жизнь хлестала нас хлёстко. Почему же всё так?
Не боялись мы ливней. Ливни были пустяк.
И однажды когда нас беда окружила,
Мы прониклись друг другом, потому что мы сила.
Нас таких миллионы, вы нам уж поверте,
Босоногим ручьём вновь стекаются звери.
Мы ушли справедливости в мире искать,
Что бы маленьким детям не за что не страдать.
Я однажды увидел, как все встали в пути,
Оглянулись назад, не желая идти.
Яркой вспышкой качалась небесная гладь.
-Солнце как ты прекрасно, ты моя благодать.
Мы дошли до конца, и мы сильными стали,
Всех, кто нас не любил, мы тихонько прощали.
Есть в жизни вещи.... А есть жизнь.(с) Финист.
|
