Глаза подними и смотри вокруг -
Мир прекрасен в своей красоте!
Я с детства любил наблюдать.
Наблюдал днями и ночами. За всем, что казалось интересным. Потом интересное закончилось, и я стал наблюдать за неинтересным тоже. Оказывается, что это даже интереснее!
Теперь я наблюдаю за всем подряд.
Как-то, пробегая по своим делам, я увидел несколько интересных ситуаций. И хочу о них рассказать.
Центральная площадь.
Сердце столицы и всего материка.
День и ночь напролёт площадь гудит от сотен голосов. Одни сидят на ступеньках и парапетах, зазывая покупателей и предлагая свои услуги. Другие стремглав несутся по своим делам, не замечая ничего вокруг. Третьи просто бездельничают и общаются.
Но тут над гомоном толпы раздаётся чистый и громкий голос – это юноша в помятых одеждах забрался на возвышение и взывает к народу. Он говорит много и сбивчиво, явно не по заготовленной заранее шпаргалке. Он призывает скинуть оковы власть-имущих, призывает сплотиться и сбросить бремя этих зажравшихся приватизаторов и обнаглевших мздоимцев. Он обличает их, выставляя напоказ самые непривлекательные стороны их поведения, поливает грязью. Пространная речь юного воина привлекает. И, вот уже вся площадь смотрит на него. А он, распалённый собственной смелостью, всё говорит и говорит, всё сильнее путаясь в собственном косноязычии, приукрашивая своё повествование откровенными выдумками. Неожиданно раздаётся другой голос:
- Эй! А это не тебя, случаем, неделю назад палками гоняли за клевету?!
Толпа начинает смеяться – да, этот тот самый врунишка-фантазёр, которому устроили порку за длинный и грязный язык. А сейчас он разоблачает своих давешних разоблачителей!
- Ха-ха-ха! Ну и клоун!
Юноша не обращает на реакцию зрителей никакого внимания. Он полностью поглощен своей речью, которая становится всё более невероятной. Он краснеет и запинается, чем еще сильнее веселит публику. Слова льются, как из ведра, и, вдоволь насмеявшись, появляются первые недовольные. Каждой шутке должен быть предел.
- Эй! Хватит уже!
- Мы уже животы со смеху надорвали!
- Ты опять заврался совсем! Кончай позориться!
Оратор пропускает все выкрики мимо ушей и продолжает разглагольствовать о несправедливости и притеснениях со стороны своих обидчиков. Теперь он представляет их, как «средоточие зла в нашем мире», как «причину всех бед нашего народа», как «порождения мрака и прислужников тёмных сил». Толпа, слыша каждый новый тезис, начинает недовольно гудеть. В сторону юноши летят откровенные угрозы и оскорбления.
- Исчезни, скоморох!
- Заткни свой рот! Вон отсюда!
- Уберите это чучело, иначе я его сейчас прибью!
Неожиданно в толпе появляются защитники несчастного.
- Кого ты там бить собрался?
- Это я тебя сейчас прибью! Отвяжись от парня – пускай треплется!
- Ты его скоморохом назвал? Ты себя-то видел?! Тебе только шутовского колпака не хватает!
Смеющаяся всего несколько минут назад, толпа превращается в котёл, бурлящий взаимной ненавистью. То и дело над головами появляются сжатые кулаки, перебранка за считанные мгновения превращается во всеобщую свалку. Грубые вопли сливаются с чуть ли не звериным рыком. Звуки ударов смешиваются со стонами уже избитых. А на постаменте, с которого вещал юноша, уже никого нет…
Усиленный отряд Стражей мчался на центральную площадь, чтобы утихомирить взбесившуюся толпу. Капитан бежал одним из первых и краем глаза заметил какое-то движение в узком переулке. Оглянувшись, он увидел паренька в помятых одёжках, который немного высунувшись из-за угла дома, следил за дракой на площади. Глаза его горели весельем. Он подмигнул стражу и быстро скрылся в тёмном дверном проёме. Да, эта шутка ему удалась на славу – друзья мутузили друг друга, даже не понимая, что всё это – проделки начинающего провокатора и подстрекателя.
Чионьские горы.
Это место насквозь пропитано кровью и магмой от прошедших здесь сотен тысяч битв.
На выходе из
Древнего Храма завязался отчаянный спор двух юных бойцов. Их глаза пылают, ладони сжаты на рукоятях боевого оружия так, что костяшки пальцев побелели. А спор ведь яйца выеденного не стоит! Один утверждает, что нужно непременно, не оглядываясь на затраты времени и средств, достигать максимального звания. А второй отвечает, что звания, которое позволяет носить доспехи сейчас, вполне достаточно, и все силы лучше потратить на зарабатывание денег и повышение различных репутаций, чтобы потом пользоваться их плюсами в кровопролитных битвах подземелий
Храма и
Пещер.
Голоса молодых воинов звенят сталью, обороты речи становятся всё более грубыми и непотребными. Шум от перепалки заполняет всю долину. Даже туповатые, но наглые гунглы-одиночки боятся приближаться к спорщикам. Ещё чуть-чуть, и вспыхнет драка.
В этот момент к палатке одного из Подземных Рыцарей выехал
Великий воитель, на своём Грумволе, дабы взять очередное задание. Увидев начинающуюся потасовку, он решил посмотреть на это поближе. Грумвол послушно последовал приказу и остановился в нескольких шагах от не замечающей ничего вокруг парочки. Всего несколько фраз хватило бывалому воину, чтобы понять суть конфликта. Неожиданно для всех, он громко рявкнул:
- Эй, вы!
Мигом побледневшие спорщики, опустив головы, повернулись к могучему и уважаемому воину, ожидая скорой расправы за учинённый ими балаган. А он сидел над ними, возвышаясь в седле, и разглядывал их через узкие прорези своего великолепного шлема. За несколько секунд тишины вокруг, словно по волшебству, собралась большая толпа зевак. Мудрено ли? Ведь намечается что-то действительно интересное.
Всадник ещё раз пристально оглядел юнцов с ног до головы. Напряжение нарастало, бывшие соперники уже не знали, куда себя деть. Рука в мудреной перчатке отпустила узду Грумвола и потянулась к шлему, забрало легко скользнуло вверх, показав волевой подбородок воителя и плотно сжатые губы. Еще миг и каменная маска лица дрогнула, растянувши губы в широченную улыбку:
- Кто не 
«Павлик», тот неудачник!
Толпа взорвалась хохотом, а всадник показал незадачливым спорщикам язык и двинулся по своим делам.
Острова Фей-го.
Мрачное место, средоточие Хаоса в нашем Мире, населенное ужасными гунглами.
На берегу Баллаурского океана сидит ловкач и ловит рыбу. В руках у него превосходная удочка – настоящее произведение искусства, достойное истинного мастера. В полном боевом облачении рыбачить неудобно, но деваться некуда, ибо кровожадные гунглы и морские обитатели – игураоны, постоянно норовят отобедать зазевавшимся воителем.
Рыба быстро наполняет сумку, взгляд ловкача прикован к водной поверхности, лицо напряжено. А позади него на плоском валуне примостился верзила-костолом, всячески мешая процессу добычи. Он вертит в руках здоровенный топор, постоянно примериваясь лезвием к голове рыбака.
И смеется.
Он говорит, что ловкач уже и забыл, как резать врагов, потому что у него давным-давно стянули его меч, пока он тут промышляет рыбой, а удочкой можно лишь отшлёпать.
И смеется.
Уворот только отмахивается и бормочет сквозь зубы, что наймёт палача, если тот не заткнётся.
Крит говорит, что горе-воякам, просиживающим день-деньской на берегу, никто и оружия не доверит, что таким соплям только зигредов лупить под огромным обкастом, да и то – в блоке.
И смеется.
Ловкач делает вид, что не замечает навязчивого соседа и устремляет свой взгляд в набегающую на берег неторопливую волну.
Верзила, отложив в сторону топор, достает из походной сумки крошечный амулет и легонько трёт его рукой.
И смеется.
А в сторону поглощённого рыбалкой воина летит морок зигреда.
Почувствовав укус, ловкач вскакивает и начинает отмахиваться от призрачного насекомого, во всю глотку понося плоские, как доска, шутки костолома, и честя его такими выражениями, от которых волосы дыбом встают.
Воспользовавшись этой суматохой, из воды выскакивает игураон, в надежде быстро расправится с нечего не подозревающей жертвой. Но всего через долю секунды в него врезается огромный топор, а летящий следом за ним магический заряд отбрасывает уже обугленные останки морского монстра далеко в воду.
Ловкач садится на берег, сетуя, что ему распугали всю рыбу. Костолом пристраивается на своём валуне сзади него и с умным видом изрекает: мол, такая прикормка еще никакой рыбалке не мешала.
И смеется.
А вместе с ним смеется и его друг – ловкач.
