Немой ответ

Воин пришел в себя.

В голове стоял гул, смазывающий звуки наступившего вечера.  Перед глазами распростерлось закатное небо. Он лежал на берегу реки, у самой кромки воды. По опущенному в поток рукаву она уже успела добраться до груди и захватить её холодным тёмным пятном. Его тело, увязшее в прибрежном песке, ныло, а от промокшей одежды невыносимо несло тиной.

     С трудом перевернувшись на живот, мужчина поднялся на локтях и стал разглядывать своё отражение в тёмной воде. Ссадины на подбородке, разбитая губа, спёкшаяся кровь на рассечённой брови – всё это следы недавней схватки, в которой он опять потерпел поражение. Омыв лицо онемевшей от напряжения рукой, воин попытался встать. По правому плечу тут же разошлась пульсирующая боль: видимо, именно сюда пришёлся последний удар после того, как его оглушили. Пошатываясь, он сел  и обеспокоено стал проверять карманы за пазухой. Когда же пальцы нащупали в складках одежды заветную шкатулку, на разбитом лице даже появилось чудовищное подобие улыбки. В этой шкатулке он хранил призрачный шанс на выход из порочного круга, последнюю надежду хотя бы на подобие той жизни, что у него была раньше. 

Ведь раньше всё было совсем иначе.

Когда-то считался одним из лучших, полным шальной отваги, сил и не знал преград на своём пути. На зависть многим, он тогда состоял в самом знаменитом клане Огрия, влиявшем на судьбы всего материка. Принадлежность к этому мощному сообществу, расположение которого для многих воинов важно и по сей день, настолько выделяло его из обыденной толпы, что чувство некой своей особенности воин сохранил до сих пор.

 Какое это было время… Он с соратниками держал этот мир в руках играючи, словно сферу, с легкостью добытую в храме. Можно было, забыв про отпущенное ей время, забавляться с этой энергией, наблюдая, как она забавно переливается в руках и, постепенно становясь прозрачной, растворяется в воздухе ручной радугой. Ведь что такое для успешного воителя одна сфера? Ничего. Как для него тогда – весь мир.   В те времена он и соратники были преисполнены уверенности: так будет всегда, ведь эта жизнь создана для них и  им подобных. Что они вытворяли тогда, какой силой были налиты их тела, какие возвышенные цели стояли перед ними...

Его воинское мастерство признавали повсюду, а восторг и восхищение окружающих были постоянными спутниками. Какое будущее грезилось впереди! Как отчетливо оно вырисовывалось перед глазами во всём ослепительном великолепии!

 Теперь же он с трудом вылавливал из памяти события прошедших времён. Воспоминания тонули в вязкой массе лет гонений, боли и отчаянья, и порой ему даже начинало казаться, что всего этого и не было вовсе, а если и было, то не с ним. Уставшее сознание принимало только суровую действительность, которая раз за разом преподносила одно и то же – поражение за поражением.

Это была какая-то немыслимая война, состоящая из бесконечной череды сражений, в которых он уже давно не мог брать верх. Бывший клан с педантичной точностью продолжал посылать наёмников, сокрушающих изгнанника раз за разом. В своё время преследуемый ушёл подальше от людских глаз и проходных дорог, забившись в угол этого мира, затаившись на задворках удалённого селения, но враги находили и там. Ослабев и сильно отстав от вечно бегущей жизни, воин уже забыл, что такое быть в первых рядах или равняться хоть на средние. Время неумолимо расширяло пропасть между ним и первоклассными бойцами, среди которых он стоял когда-то.

Теперь на него нападали даже те, кто не имел никакого отношения к клану. Чужая немощность придавала смелости: с ним бились ради забавы, чтобы просто испытать силы.

Вконец сломленный унижением и гонимый безысходностью, он пал настолько низко, что стал поджидать момент, когда кто-нибудь из этой безликой толпы становился уязвим, и с яростью бросался на одиночку, желая выместить на несчастном весь груз боли и разочарования. Но даже тогда терпел поражение. Лишь в очень редких случаях являлась победа – позорная, в обличии потрёпанной гулящей девки в затертых обносках. Омерзительным хохотом она высмеивала жалкий триумф, и горечь стыда ещё сильнее отравляла душу.

Так проходил день за днем. Он уже давно ощущал, что как будто застрял тут, у этой воняющей тиной реки, между прошлым и будущим, всё глубже и глубже увязая в своём роковом настоящем. Жизнь вообще не имела смысла, если бы не содержимое столь бережно хранимой шкатулки.

В какой-то момент пришло осознание, что вытянуть его из топи может только божественная сила. Безоговорочная, единственного властителя, веру в которого он смог сохранить в годы падения – мощь Бога Мёртвых и Проклятых. На кого ещё мог уповать вояка, считавший себя проклятым самим мирозданьем? Это был его бог, изгнанник понял сразу.

Однажды воину довелось прочувствовать всю мощь дара на себе, и до сих пор живёт воспоминание о том, как в разгар сражения затянутое мраком небо вспыхнуло молнией, разделившей мир надвое. Силы стремительно покинули тело, быстро ослабла рука, сжимавшая оружие, а сознание помутнело, будто дно встревоженной реки, и он провалился в омут забвения. Дар Бога Мертвых поистине велик! Вот с чем можно дать достойный отпор посягателям на его честь. Для начала отвадить чужаков, желающих помериться силами, а там уж можно подняться на ноги и противостоять своему бывшему клану.

Воитель встал с земли и стал собираться в дорогу. Счистив мокрый песок с потёртых доспехов, он заново перетянул пострадавшие в битве ремни амуниции, надёжно подвязал за спиной знававший лучшие времена колчан, проверил оперенье стрел и оружие. Оставаться на берегу было нельзя – здесь его слишком хорошо знали, и малейшее промедление грозило очередным нападением.  Скрыв черты лица в тени низко надвинутого капюшона, стараясь не привлекать к себе внимание, он покинул берег. Путь лежал в склепы вассалов.

Дорога в земли усопших была хорошо знакома. Она уже не раз приводила его к изваянию бога мертвецов. Воин пробовал заслужить божественное расположение их покровителя снова и снова, однако тот не принимал скромных даров. Но теперь всё будет по-другому. В заветной шкатулке хранится подношение, которое не оставит чёрного идола равнодушным. И сегодня ночью, так или иначе, властитель мёртвых даст ответ.

 – Ответь!

Какой-то бедолага со званием бойца, облачённый в кожаные доспехи и частично – в вещи сумрака, чуть ли не рыдая, стучал кулаком по алтарю чёрного изваяния. Его пронзительный, полный обиды голос отражался от холодного ночного неба и звенел, разносясь по всей округе.

Путник, держа ладонь на кармане со шкатулкой, наблюдал за этой картиной издалека.  Серо-зелёный (так назвал про себя молодого страдальца воитель за нехитрое облачение) привлекал к себе слишком много внимания, отчего находиться рядом было небезопасно. Поэтому воин встал в тени одного из склепов, ожидая, когда бедолага закончит громкую демонстрацию страданий.

Юный боец производил непривычно много шума. В остальном всё было по-прежнему.

Находясь в вечной тени густого леса, земля здесь порождала только густые болотные травы да мхи, нетребовательные к свету. К вечеру этот тёмный, мрачный ковёр затягивался белесой дымкой, и холодные каменные склепы, частично захваченные растительностью, возвышались над стелющимся туманом, как островки. Старые. Заброшенные. Их стены давно уже не знали ухода, а зарастающие тропы и вовсе сгинули бы, если б не чёрный алтарь, к которому со всех уголков Огрия стягивался люд. Обугленный столб – окаменевший остаток поражённого молнией дерева, возвышался над приземистыми склепами, воплощая тело тёмного властелина. Прикованный к нему ржавыми цепями череп нависал  над каменной жертвенной чашей, вглядываясь чёрными дырами глазниц в людские дары и души. Сейчас же лик бога был обращен на убитого горем человека, не получившего милости властителя.

– Ну что за жизнь? – обессилено опустившись на колени перед алтарем, Серо-зелёный отсутствующим взглядом смотрел на холодный жертвенник, где буквально только что увядающей медузой лежал старый эдаль.

Боец вознёс его на алтарь за несколько секунд до того, как истёк отпущенный срок, и сокровище растворилось бы в воздухе. Это всё, что было у Серо-зеленого для Бога Мёртвых. Но суровый дух не даровал просителю силы и, охватив огнём умирающую энергию, как будто пробуя её на вкус,  отверг скудный дар.

– Ну чем он тебе не угодил, а?! – угнетённый отказом боец поднял глаза на останки, прикованные цепями к столбу. – Одно благо! Один раз! Я больше ничего не прошу! Мне так сейчас это нужно!

     Серо-зелёный смотрел в пустые глазницы бездушного черепа. Он чувствовал этот презрительно-насмешливый взгляд. Выпуклые надбровные дуги сходились над провалами очей, придавая зловещий вид, а усеянная острыми нечеловеческими зубами нижняя челюсть отвисла, злорадно усмехаясь.

 – За что ты так со мной? – уже тише спросил Серо-зелёный. Звучавшее в голосе озлобление таяло вместе с надеждой на то, что божество проявит свою силу. – Кому сейчас твое благословение может быть нужнее, чем мне? Неужели я недостаточно проклят для твоей милости?

      Последними словами он опять взвинтил себя и, машинально сгрёбши пальцами горсть земли, вскочил на ноги. С ненавистью швырнув землю в усмехающийся череп, человек закричал:  «Я недостаточно проклят этим миром?! Ответь мне!»

Ответа не последовало. В другое время Серо-зелёный испугался бы возможного гнева чёрного идола, но не сейчас. Ему уже всё равно, провалится ли он сквозь землю в недра, кипящие магмарской кровью, или рухнет, сражённый молнией, превратившись в такой же обугленный безжизненный столб, как тот, что сейчас, стоял перед ним. Конечно же, погибать Серо-зелёный не хотел, но и жить дальше он был попросту не готов.

В бессильной злобе, замешанной на отчаянии, отвергнутый проситель отрешённо побрёл прочь. Но понимание того, что от реальности далеко не уйти, через несколько секунд остановило его. И, прислонившись спиной к одному из склепов, боец сполз по нему вниз – идти было некуда.

Когда все вокруг обустраивали свои поместья, разворачивали масштабные стройки, он так и не смог собрать нужную сумму на кусок земли. Карманы были пусты. В них  никогда не водились лишние деньги. А стоило паре десятков золотых появиться в руках, как все они до последней монеты оказывались на дне городского колодца или у торговца драгоценными сундуками. Если бы только трактирный завсегдатай Катала изменил своим принципам и не играл исключительно на дивные стёкла, то часть содержимого кошеля бойца оседала бы у него.

Последний на ладан дышащий пояс, который Серо-зелёному повезло вытащить из сундука, сегодня сломался. Лишившись вещи, мужчина не мог дать достойный отпор даже зверью, охота на которое была его хлебом. Схватку один на один против выбранной дичи он ещё осилит. Но если нарвётся на нескольких животных… Ни о какой охоте и речи быть не может!

А сегодня Серо-Зелёный упустил последний шанс – возможность вступить в клан, где можно найти поддержку. Старый знакомый, вместе с которым давным-давно, будто в прошлой жизни, забирались в заброшенный дом, предложил ему поход в пещеры со своей компанией. Всё, что требовалось – это большие мешки для сбора кристаллов и хоть какие-то благословления. Они сделали бы его сильнее.

Но старшина уже вчера давал амулет, а городской старейшина, поди, только через неделю вспомнит о нём! Денег на другие блага у бойца не было. Осталась ещё радужная сфера…

Последняя. Он не воспользовался ею, когда сломался пояс. На один несчастный час она увеличит его способности! Но трудно не понять, что это ничтожно мало, и вся надежда заключалась в эдале, найденном когда-то. Бедняга нёсся сломя голову, дабы загадочный трофей не растаял в руках до того, как будет возложен на алтарь, но подношение не пришлось божеству по вкусу. И отказ бога перечеркнул все надежды.

«Я не готов», – написал Серо-зелёный на клочке бумаги, и ворон с запиской взмыл вверх, ложась крылом на ветер, в ту сторону, где группа воинов уходила в пещеры без опоздавшего.

Чувствуя себя полным неудачником, лишённым права на другую жизнь, Серо-зелёный продолжал сидеть, подпирая спиной холодный склеп, не зная, что делать дальше.

     Взгляд его привлек воитель в необычном одеянии: лицо незнакомца скрыл капюшон; доспехи – хорошие, добротные, но очень побитые (Серо-зелёный таких раньше не встречал, а если и видел, то уже забыл, где). Движения гостя говорили об уверенности и жесткости характера, он излучал внутреннюю силу и терпение.

Подойдя к алтарю, загадочный воин достал из складок одежды шкатулку и возложил её содержимое на алтарь – россыпь алых сердоликов. Серо-зелёный слышал о таких богатых подношениях и знал, что они гарантируют милость бога тому, кто столь щедро жертвует. С немалой долей зависти боец смотрел на мерцающие камни…

Но ничего не произошло.

Бог мёртвых не явился к таинственному воителю и не опустил на склонённую голову длань, передавая дар. А сердолики так и остались лежать на алтаре бесполезной грудой, как горсть обычных речных камней.

Боец вскочил на ноги. Как показалось ему, у такого явления могло быть только одно объяснение: алтарь осквернён, никакого бога тут уже нет!

Догадка оживила Серо-зелёного. Ведь если ему, пришедшему к вратам городского правления с требованием вернуть убытки, вряд ли кто поверит, то вот этого воина точно послушают! Боец, конечно, понимал, что это не перенесёт его в пещеры, но больше не чувствовал себя неудачником, пришедшим к краху.  Именно наличие третьей стороны, на которую могла лечь вина за сегодняшний несостоявшийся поход, так живо зацепило сознание. И мысль, что если бы не обман с подношением, то он бы уже собирал кристаллы в подземелье, мгновенно и безоговорочно поселилась в уме.

Человек быстро подошёл к изваянию, на котором всё так же лежало богатое подношение:

 – Почему он не принял твой дар? Всё точно, камней хватает?

Он стал торопливо пересчитывать сердолик, но, бросив беглый взгляд на задумчивого воителя, стоявшего рядом, тут же сбился и сделал шаг назад, ошарашенный.

Внутри всё перевернулось – из-под края капюшона пронзительно и цепко смотрели глаза ренегата Каменного Лотоса.

Серо-зелёный онемел. Буквально только что сформированное суждение об осквернённом алтаре разлетелось на тысячи осколков! Он попытался мысленно собрать их, иначе представить случившееся, но попытки не увенчались успехом.

    Игнорируя чужое оцепенение, ренегат молча собрал камни, сложил их обратно в шкатулку и убрал её за пазуху. Суровый взгляд был полон недоумения: изгнанник действительно не понимал, что происходит. Почему бог – его бог! – не принимает жертву?

 – А он что тут делает? – раздался сзади окрик случайного прохожего.

Буквально в ту же секунду воитель десятого уровня мастерства, обнажив меч, набросился на ренегата. Изгнанник Каменного лотоса молниеносно среагировал, успев пустить в воина несколько стрел, но те лишь царапнули отменные доспехи.

Приняв неравный бой, ренегат пропустил сильнейший удар и упал без сознания.

Победитель бесцеремонно обыскал его.

 – О, шкатулка! Подумать только, в кои-то веки…

С этими словам чужак быстро покинул место сражения, торопясь по своим делам…

Серо-зелёный подошёл к ренегату, лежавшему на спине без сознания, и долго смотрел, не в силах оторвать от него взгляд. Чем дольше он глядел, тем больше убеждался в ничтожности своих бедствий. Что они в сравнении с бездной, в которой находился этот воин, так наивно пытавшийся заполучить расположение богов, для которых он даже не существовал?

Ренегат не представлял, какая роль отведена ему в мире. Серо-зелёный нутром прочувствовал ту боль, что сожмёт чужое сердце, когда раненный все осознает.  На почти безжизненном лице ренегата читался ответ на недавний вопрос.

Да, его жизнь не была примером для подражания, но в отличие от жизни изгнанника Каменного Лотоса, она зависела только от него самого.

Боец почувствовал спиной взгляд пустых глазниц.

 – Что ж, я доволен твоим ответом, – тихо произнес он, и, достав сферу радуги, побрёл в сторону опушки.

Автор: Антилопа